Виланд

— Нет... Будто корень. Мне показалось — кто-то пискнул!

— В доме Альби — мыши! — Димка хихикнул. — Вот он удивится... Серёжка, дверь!

— Постой, не открывай. Посмотри налево.

— Ой!

— Видишь, да? Я думал, мне мерещится.

— Что это? Будто тени... только какие тени в такой темноте?

— Пропали...

— Пойдём туда!

— Кто-то дышит! Это не ты?

— Я не так дышу... Эй! Хватит прятаться!

— Да не орите, вы их распугаете! Это пастухи.

Мы с Димкой прижались друг к другу. Голос шелестел у самых ушей, а потом — два круглых, тускло горящих жёлтых глаза и существо, похожее на фонарный столб, взмахивая кривыми палками-руками, сгущало темноту, играло, словно фокусник — чёрным плащом. В доме горели лампы, даже небольшой костёр посреди комнаты — те, кто развёл огонь, спрятались, а "Фонарщик" сжимал огни, распахивал тени, отбрасывал лучи света от оконных стёкол прочь.

— Мастер задерживается... А пастухи явились в назначенный срок, о них нужно позаботиться.

Он скользнул в боковой коридор, потянув с собою сквозняки, шёпоты и самые тёмные клочки темноты.

...Я ненавижу врать. Но если кто-нибудь говорит мне, что не врёт никогда — я знаю точно, что он врёт так же легко, как дышит. Мне врать случается, но чтобы это выходило удачно, я должен подготовиться заранее. Иначе я просто растеряюсь и сделаю какую-нибудь глупость.

Но я никогда не видел, чтобы Димка врал. Поэтому мне хорошо было с ним говорить о чём угодно. Если он чего-то боялся, он просто признавался: "я боюсь". И его совсем не мучило, что кто-то будет за это над ним смеяться... Хотя, я думаю, над Димкой никто и не смеялся.

Я как-то спросил у Димки, врал ли он кому-нибудь.

— Наверно, да, — сказал он. — В школе, наверно. Если учительница спрашивает — видел ли я, кто пустил из-под парты самолётик — глупо же говорить, что видел! Ведь от этого никому лучше не будет — даже учительнице.

...И вечером к нам домой пришёл директор школы. Он поговорил о чём-то пять минут с папой, а потом позвали меня, и директор спросил, что мы изучали у Альби последние два дня. Я удивился и растерялся, и сказал, что ничего. Тогда он поинтересовался, не знаю ли я, где Альби сейчас.

И я соврал, совершенно не понимая, зачем я это делаю.

А когда я уснул, я первый раз сумел остаться на месте. Я лежал, думая о том, что сейчас делает Димка, и получилось ли у него то же самое. Потом я встал, и хотя мне ужасно хотелось поэкспериментировать, я побоялся опоздать. Куда опоздать, непонятно...

Однако, я всё-таки заглянул в спальню и увидел, что там никого нет. Кровать была даже не смята, и я удивился и немного испугался.

Потом я выглянул в окно, и тогда испугался по-настоящему. Дома были совершенно иными и очень жуткими. Потому что мостовая пропала — вместо неё далеко внизу клубилась тьма, здания уходили куда-то в бесконечность, а все окна были черны и без стёкол. По стенам кое-где ползали комки тьмы, как пауки.

Я, наверно, раскрыл рот и отскочил от окна.

Постучали в дверь.

Я вмиг догадался, кто это. Но сам звук заставил моё сердце перекувыркнуться в груди.

— Это вы, учитель?

...Он повёл меня по какой-то лестнице, причём лестница вела не вниз и не вверх. Я будто шёл по зубчикам шестерёнки.

— Почему в окне такой ужас? — тихо спросил я.

— Не бойся. — Он коснулся моего плеча, и правда — сделалось намного легче. Ведь меня никто же не собирался есть. — Это пустой уровень. Ни люди, ни другие существа, кроме Пастухов, не пользуются им, проскакивая сразу, в первые мгновения сна. Он был таким почти всегда. Относись к нему, как к тёмным сенцам в деревенском доме — там ведь тоже нет окон, а люди ходят через них множество раз за день.

— А почему?

— Чтобы мухи не летели. — Я не понял — Альби говорит серьёзно или шутит. — Если в сенях будет светло, вслед за тобой, всякий раз, когда ты откроешь дверь, в дом устремится десяток мух. И на рассвете они не дадут тебе спать...

— Мне и так трудно будет уснуть, — пробормотал я. — Теперь, когда я видел, через что мы ходим каждый раз.

— Не беспокойся. Лучше всего, забудь — хотя, это, конечно, вряд ли... Сюда попасть очень трудно, состояние сознания, соответствующее этому уровню Реальности таково, что человек не может здесь задержаться. Это миг, тоненькая плёночка, когда рвутся связи прежние, а новые ещё не возникли. Разум не осознаёт себя. Без моей помощи тебе сюда не попасть — пока, во всяком случае.

— Вы прячетесь? Директор спрашивал о вас.

— Да, некоторое время... некоторое время в Авалоне меня не увидят... Трудно сказать, что они сделают с домом, но книги и всё ценное оттуда мы уже убрали. Ты можешь заниматься по ночам, в любом из других моих домов.

— Но я же... родители заметят, что я не высыпаюсь.

— Ерунда. Ты разве ещё не понял, что сознание состоит из нескольких составляющих? Пока ты находишься здесь, другая часть твоего сознания в Авалоне отдыхает. И наоборот. Маги умеют перемещаться из мира в мир целиком, но тебе это сейчас не требуется.

...И я проснулся.

Я бы упал, если бы не гибкая ветка ивы. Казалось, это Альби поддержал меня, но в глаза вдруг хлынул свет — блестела под солнцем река, берег, ослепительно зелёный от травы...