Читаем Виленские коммунары полностью

Пойти учителем в белорусскую школу я отказался. До­статочно мне того, что пробыл польским «доректором» в Брудянишках. И вообще после Беловежи физический труд стал мне больше по душе, чем умственный: отработал свое — и гуляй, ни хлопот, ни забот. Так мне тогда казалось.

Во дворе у Туркевича я разговорился с одним крестья­нином, приехавшим из деревни к брату-дворнику. Он посо­ветовал мне наняться на работу в имение графа Хлусницкого — Ключик, благо до него рукой подать. Туда я и подался.

Позднее узнал, что только я покинул Вильно, как на мою старую квартиру нагрянули немцы. Искали меня. Собрали сведения о родных, нашли адрес матери и явились к ней. Она ответила, что ничего обо мне не знает. Один солдат, сволочь, толкнул ее карабином в грудь, да так, что она тут же упала. Хорошо, что головой не ударилась — успела ухватиться за спинку кровати.

Они приходили поздно вечером, чуть ли не ночью. Юзя и Янинка подняли крик, и немцы ушли. Пригрозили, однако, что найдут меня и на дне морском, не спрячусь. Но тем дело и кончилось. Больше они, видимо, не искали.


***

В Ключике я устроился батраком. Мой немецкий паспорт был в порядке, справку с последнего места службы, на мое счастье, никто здесь не требовал, и вскоре я полностью легализовался.

А немцев в Ключике, где разместился реквизиционный пункт, тоже хватало. Но я работал не у них, а у графа, поэтому мое знакомство с немцами было шапочное. Главное, когда проходишь мимо, не забудь сказать им: «Гут морген!» Ответят коротко, в нос: «Моо’н». Но если вдруг забудешься тут же услышишь окрик: «Польнишен швайн!»

Жилось мне там хорошо. И хотя больших жиров не нагулял, по времени не вышло, но по крайней мере попра­вился, окреп, пришел в себя. Кормили батраков сносно паек давали приличный,— думаю, граф Хлусницкий, реквизуя для немцев, кое-что откладывал и для своих нужд.

Реквизировали у крестьян лошадей, коров, свиней, кур, Что оставляли, бралось на самый строгий учет: столько-то молока от каждой коровы, столько-то сала от каждой зако­лотой свиньи; от каждой курицы, помню, надо было сдавать в неделю два яйца. По пуду крапивы с каждого двора. Не сдашь — плати штраф. Староста обязан был следить, чтобы никто в обиде не остался, чтобы каждый сдавал не меньше других. Вообще немцы делали все очень культурно. И если кто нарушал установленный порядок, то только такой их наймит, как сам граф Хлусницкий, главный немецкий рекви­зитор. Так говорили. Ну, за это он, как пришла Польша, и пострадал. В 1919—1920 годах, при поляках, пришлось ему немного посидеть в тюрьме. Жалоб на него было подано — хоть возами вози. Но представьте — вскоре выпустили. Наверное, не так уж был виноват.

Воровал не один он. Но ведь вором из воров мужик всегда считает помещика, а помещик опять же мужика. В этом я убедился, когда мои приятели возчики, проделав в мешке дырочку, горестно вздыхали: «Кто ворюга, так это наш хозяин!» А пан Хлусницкий их же за воровство и упек под немецкий полевой суд. Чуть было не расстреляли всех.

Такая пошла заваруха, не приведи господи! Пострадал же в ней я, хотя прослужил у графа всего два месяца, только до Нового года. И работа была нетрудная: присматривай за конем, отвози хлеб из Ключика на станцию. И охотно служил бы там хоть до конца войны. Так нет уже, уволили. Спасибо, отпустили с миром...

Уволили же меня за то, что играл в карты с возчиками. Выиграл всего полпуда гороху. Хорошо еще, что вовремя отослал в Вильно, не то наверняка бы отобрали. Старался для Наполеона, для сына Робейко. Он все время стоял перед моими глазами жалким детским полутрупиком с печальным взглядом и старческим, сморщенным идиотским личиком.

Счастливо отделавшись, вылезя сухим из воды, вернулся я в Вильно, а Наполеона уже снесли на чистых рушниках на росу, а зыбку его раскололи на щепу — оказалось выгодней, чем продать.

Юзя была страшно подавлена. Моя мать спокойно уте­шала ее:

— Ну и слава богу! Подумай, в какое трудное время при­брал господь бог душу его невинную...

Дядя Язэп (Туркевич) раздобыл для меня козлы и три доски. Я принес их и поставил себе постель на том самом ме­сте, где раньше стояла зыбка. Правда, немного отодвинулся от Юзи — не спать же мне у стены, если она вся мокрая от сырости.

Очень жалко было Юзю. Я видел, как исхудали ее ноги и стали тонкими-тонкими, видел грудь, опавшую, потемнев­шую, под застиранным, порванным лифчиком...

Но теперь она была человек человеком. От ее давнишней мещанской заносчивости не осталось и следа. Говорить о своем Робейко не хотела, раз он уехал, бросив ее в таком положении. На его письма не отвечала. Зато мою мать уважала, любила. И со мной теперь была ласкова, даже нежна, как с любимым братом.


XI

«ПЕРЕВОРОТ В РОССИИ!..»


Вернувшись из Ключика в Вильно, я поступил с помощью того же дяди Язэпа на лесопильню к графу Тышкевичу, снова табельщиком. Старичок-инвалид, который работал на моем месте, надумал к этому времени помереть с голоду и освободил мне дорогу.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Первые шаги
Первые шаги

После ядерной войны человечество было отброшено в темные века. Не желая возвращаться к былым опасностям, на просторах гиблого мира строит свой мир. Сталкиваясь с множество трудностей на своем пути (желающих вернуть былое могущество и технологии, орды мутантов) люди входят в золотой век. Но все это рушится когда наш мир сливается с другим. В него приходят иномерцы (расы населявшие другой мир). И снова бедствия окутывает человеческий род. Цепи рабства сковывает их. Действия книги происходят в средневековые времена. После великого сражения когда люди с помощью верных союзников (не все пришедшие из вне оказались врагами) сбрасывают рабские кандалы и вновь встают на ноги. Образовывая государства. Обе стороны поделившиеся на два союза уходят с тропы войны зализывая раны. Но мирное время не может продолжаться вечно. Повествования рассказывает о детях попавших в рабство, в момент когда кровопролитные стычки начинают возрождать былое противостояние. Бегство из плена, становление обоями ногами на земле. Взросление. И преследование одной единственной цели. Добиться мира. Опрокинуть врага и заставить исчезнуть страх перед ненавистными разорителями из каждого разума.

Александр Михайлович Буряк , Алексей Игоревич Рокин , Вельвич Максим , Денис Русс , Сергей Александрович Иномеров , Татьяна Кирилловна Назарова

Фантастика / Советская классическая проза / Научная Фантастика / Попаданцы / Постапокалипсис / Славянское фэнтези / Фэнтези
Точка опоры
Точка опоры

В книгу включены четвертая часть известной тетралогия М. С. Шагинян «Семья Ульяновых» — «Четыре урока у Ленина» и роман в двух книгах А. Л. Коптелова «Точка опоры» — выдающиеся произведения советской литературы, посвященные жизни и деятельности В. И. Ленина.Два наших современника, два советских писателя - Мариэтта Шагинян и Афанасий Коптелов,- выходцы из разных слоев общества, люди с различным трудовым и житейским опытом, пройдя большой и сложный путь идейно-эстетических исканий, обратились, каждый по-своему, к ленинской теме, посвятив ей свои основные книги. Эта тема, говорила М.Шагинян, "для того, кто однажды прикоснулся к ней, уже не уходит из нашей творческой работы, она становится как бы темой жизни". Замысел создания произведений о Ленине был продиктован для обоих художников самой действительностью. Вокруг шли уже невиданно новые, невиданно сложные социальные процессы. И на решающих рубежах истории открывалась современникам сила, ясность революционной мысли В.И.Ленина, энергия его созидательной деятельности.Афанасий Коптелов - автор нескольких романов, посвященных жизни и деятельности В.И.Ленина. Пафос романа "Точка опоры" - в изображении страстной, непримиримой борьбы Владимира Ильича Ленина за создание марксистской партии в России. Писатель с подлинно исследовательской глубиной изучил события, факты, письма, документы, связанные с биографией В.И.Ленина, его революционной деятельностью, и создал яркий образ великого вождя революции, продолжателя учения К.Маркса в новых исторических условиях. В романе убедительно и ярко показаны не только организующая роль В.И.Ленина в подготовке издания "Искры", не только его неустанные заботы о связи редакции с русским рабочим движением, но и работа Владимира Ильича над статьями для "Искры", над проектом Программы партии, над книгой "Что делать?".

Афанасий Лазаревич Коптелов , Виль Владимирович Липатов , Дмитрий Громов , Иван Чебан , Кэти Тайерс , Рустам Карапетьян

Фантастика / Современная проза / Cтихи, поэзия / Проза / Советская классическая проза / Современная русская и зарубежная проза