Вильгельм Кейтель - Размышления перед казнью

Йодль предложил мне на следующий день перенести наш командный пункт в другое место⁵⁴⁹. Сначалаярешительно возражал, ибо никоим образом не желал без крайней необходимости еще больше удаляться от фюрера, что привело бы к отказу от радиосвязи с ним. Но о том, что нашему пребыванию здесь скоро наступит конец, говорил и грохот нашей артиллерии: батарея тяжелых орудий оборудовала свои позиции прямо у нас под носом и целыми ночами вела заградительный огонь. Вечером Йодлю удалось установить телефонную связь с фюрером: он доложил ему о моих решениях в отношении линии фронта у Хайнрици и получил его полное согласие с моими распоряжениями насчет прекращения дальнейшего отхода группы армий Хайнрици, приказав 7-й танковой дивизии начать контрнаступление.

Примерно в 24 часа до меня дозвонился генерал-полковник Хайнрици, пожаловался на слишком резкую отповедь Йодля его начальнику штаба и заявил: в соответствии с обстановкой, которая после нашего разговора все же значительно ухудшилась, он приказал своей группе армий отступать и дальше. Я заявил: его поведение, для которого никакого серьезного оправдания нет, — это чистое неповиновение. Он возразил: в таком случае он личной ответственности за вверенные ему войска нести не может. Я сказал ему: он больше не является человеком, пригодным для командования группой армий, а потому я снимаю с него ответственность и приказываю немедленно передать командование ею старшему по званию командующему армией генералу фон Типпельскирху⁵⁵⁰. Я сам сообщу фюреру о его смещении. На этом разговор закончился.

Вскоре вслед за тем ко мне зашел Йодль и, со своей стороны, пожаловался на начальника штаба группы армий Хайнри-ци как на человека совершенно неспособного, попросив меня вмешаться: терпеть такие методы мы больше не можем! Когда я сообщил ему об отстранении Хайнрици, он счел эту меру вполне оправданной. Я телеграммой доложил фюреру о смещении Хайнрици и изложил причины: ночью Кребс подтвердил ее получение для фюрера.

29.4.[1945 г.] в первой половине дня до нас стал доноситься гул боя восточнее нашего командного пункта. Йодль еще ночью вместе с начальником связи принял меры для подготовки нашей передислокации. Нам предстояло разместиться теперь на командном пункте Гиммлера в Мекленбурге, достаточно хорошо оборудованном средствами связи. Гиммлер сразу же заявил о своей готовности освободить его для нас и принять наших квартирьеров, вслед за которыми должны были прибыть и мы сами. В пути наша связь с Берлином временами отсутствовала. <...>

Прибыв на место, я при первой же возможности связался по телефону с Имперской канцелярией. К аппарату подошел командующий войсками Большого Берлина генерал артиллерии Вейдлинг, до этого назначения — командир корпуса на Восточном фронте в районе Кюстрина, фронт которого там был прорван. Это был тот самый генерал, на которого органы СС сделали фюреру ложный донос, буд то он вместе со своим штабом сбежал в лагерь Добериц, в то время как его части вели тяжелейшие бои между Одером и Берлином. Фюрер, и без того подозрительный, в приступе ярости приказал Кребсу немедленно арестовать этого генерала и по приговору военно-полевого суда расстрелять за трусость. Генерал Вейдлинг, узнав об этом, туг же бросился в Имперскую канцелярию и потребовал разговора с фюрером. Как сообщил мне Кребс, разговор действительно состоялся. В результате фюрер, отстранив прежнего коменданта города, назначил именно Вейдлинга командующим войсками Большого Берлина с неограниченными полномочиями, выразив ему полное доверие. Я упоминаю об этом эпизоде в качестве примера тех методов, какими СС подрывали доверие фюрера к армейским генералам, а он, как правило, бурно реагировал на такие подозрения, исходившие из темных эсэсовских источников информации. В данном случае, благодаря решительности самого генерала, удалось избежать чудовищной несправедливости.

Вскоре после моего разговора с Вейдлингом Йодлю удалось связаться по телефону лично с фюрером; я слушал их разговор через наушники. Фюрер был очень спокоен и деловит, снова признал правильными мои меры и после доклада Йодлем обстановки даже пожелал лично поговорить со мной. Но из-за сильного треска в телефонном аппарате говорить было невозможно, и разговор прервался. Через несколько минут появился наш начальник связи и доложил, что аэростат, с помощью которого поддерживалась телефонная связь, сбит русскими самолетами, другого не имеется, а потому связь восстановить невозможно. Сколь ни уничтожающим для нас было это открытие, оно облегчило мне решение сразу же с наступлением вечера предпринять рокадный марш, ибо на восстановление телефонной связи рассчитывать не приходилось, а поддерживать связь по радио можно было отовсюду. Я был просто вне себя, что мне так и не удалось потом снова поговорить с фюрером, хотя Йодль и обсудил с ним самое важное. Мы дали радиограмму о нашем перемещении и попросили направлять радиограммы и приказы на наш новый командный пункт.