Вильгельм Кейтель - Размышления перед казнью

К сожалению, во время нашей поездки в Висмар нам пришлось стать очевидцами чудовищной картины беспорядочной волны стремящихся уйти из своих родных мест беженцев. Повсюду их бесконечные колонны автомашин и обозы. Зачастую нам самим приходилось выходить из машин, потому что английская авиация на бреющем полете поливала шоссе и колонны пулеметным и пушечным огнем. Целыми часами мы были вынуждены вклиниваться в колонны в два-три ряда, которые сами преграждали себе путь. Со мной ехал впереди в открытой машине отлично действовавший полевой жандарм, который быстро наводил порядок и, как лоцман, открывал нам фарватер. <...>

В полдень 30.4⁵⁵⁸ мы несколькими раздельными группами отправились в штаб-квартиру, предназначенную для главного командования «Север». Она находилась в Нойпггадте, в военноморской казарме, где уже был оборудован узел связи. Мои ожидания встретить там гросс-адмирала Дёница не оправдались — он вместе со своим ближайшим окружением разместился в офицерском доме отдыха моряков в Плене. Я выехал туда из Нойпггадта один, езды на машине было всего час.

В Плене гросс-адмирал как раз проводил совещание с фельд-маршаломБушем⁵⁵⁹—командующим береговымфро1ггомпример-но (насколько я помню) от (исключительно) Киля до Голландии. Кроме Буша я увидел там Гиммлера, стремившегося установить контакт с Дёницем. Чего рейхсфюрер, собственно, хотел добиться, не знаю, но он явно выражал готовность к исполнению новой задачи и намеревался получить информацию о положении.

К вечеру я встретил у Дёница в Плёне и фельдмаршала фон Грайма с его шеф-пилотом Ганной Райч; он отложил надень свой вылет на юг, чтобы обсудить пожелания люфтваффе и военноморского флота. От Ганны Райч я узнал: группенфюрер СС Феге-ляйн был арестован в штатской одежде в ночном ресторане.

У меня произошел длительный разговор с Дёницем о безнадежном положении. Он показал мне радиограмму Бормана, в которой говорилось, что, согласно завещанию, фюрер назначил его своим преемником⁵⁶⁰; само же завещание уже послано гросс-адмиралу с вылетевшим к нему офицером. Мне сразу стало ясно: моя радиограмма о безнадежности положения из Доббина в ночь с 29 на 30 апреля развеяла последние сомнения фюрера, и, таким образом, само завещание и предуведомление о нем Борманом явились ее следствием. Оба мы были убеждены в том, что в Берлине в любой момент может наступить развязка, хотя фельдмаршал фон Грайм, ознакомившись с обстановкой и несколько осмотревшись в столице, даже до вечера 28 апреля оценивал ход боев в Берлине в гораздо более благоприятном свете.

С очень большой тревогой в душе я вернулся в Нойштадг, но, к сожалению, уже незадолго до темноты, так как в пути меня несколько раз задерживали сильные авиационные налеты англичан на населенные пункты вблизи военно-морской казармы. Я серьезно опасался, что моя радиограмма, возможно, изобразила положение в слишком мрачных красках, а это и послужило причиной неправильных выводов. Но в конце концов я пришел к убеждению: любое приукрашивание было бы безответственным и мое правдивое донесение являлось правильным. Йодль придерживался того же мнения, когда я по возвращении поделился с ним своими мыслями и сообщил то, что узнал от Дёница.

Еще в ночь с 30 апреля на 1 мая я был вызван Дёницем на 8 часов утра и заблаговременно приехал из Нойнггадга. Дёниц сразу же принял меня наедине и показал мне две новые радиограммы:

а) от Геббельса — со списком якобы назначенного фюрером имперского правительства, «рейхсканцлером» в котором должен был стать Геббельс. Она начиналась словами: «Фюрер скончался 30.4 в послеполуденные часы...»;

б) от Бормана — о том, что оговоренный случай произошел, и тем самым Дёниц становится преемником [фюрера] ⁵⁶¹.

Итак, свершилось! Судя по тексту радиограммы Геббельса, фюрер покончил жизнь самоубийством, иначе было бы сказано: «погиб», а не «скончался». Завещание, которое якобы было послано на самолете с офицером, так и не прибыло.

Дёниц сразу же заявил, что, как глава государства, он ни в коем случае не позволит навязывать себе состав кабинета. Я мог лишь поддержать эту точку зрения как совершенно справедливую. Я высказал мнение, что тут явно видна попытка Геббельса и Бормана поставить его, Дёница, перед свершившимися фактами. Еще сегодня же, во второй половине дня, будут готовы обращения нового главы государства к немецкому народу и вермахту. Приведение вермахта вновь к присяге в этой обстановке — совершенно неосуществимо, поэтому я предложил такую формулировку: присяга, данная фюреру, без всяких оговорок распространяется и на Дёница как на указанного самим фюрером главу государства.