Вильгельм (СИ)

— И все-таки ты не человек, — задумчиво констатировал призрак, когда на полу прибавилось мусора, я с головы до ног покрылся каменной крошкой, а в стене у пола образовалась небольшая круглая дыра. — Человеку бы выносливости не хватило.

Я молча покосился на измочаленные в кровь пальцы, на которых прямо на глазах нарастала новая кожа. Гладкая, чистая, даже и не скажешь, что несколько минут назад вместо рук было кровавое месиво. Про ногти вообще молчу. Кости, впрочем, даже от удара о камень не захотели ломаться. Тогда как мясо… а что мясо? Еще минута, и на мне даже следов не останется.

За облицовкой я обнаружил небольшую земляную прослойку, которую тут же и пробил кулаком, а за ней, как и обещал призрак, чернела пустота. Причем это оказался не просто воздушный пузырь или маленькая каверна, а что-то вроде естественного разлома… длинной продольной трещины, ведущей неведомо куда.

Мор говорил, что несколько тысячелетий назад тут были горы. Так что, наверное, еще с тех пор тут осталась скальная порода, а то, может, и весь Даман стоял на гигантской каменной плите.

Однако у любой скалы имеются слабые места. Естественные разломы, разрывы, на один из которых призрак меня и навел. Все, что мне оставалось, — это забраться внутрь, что я без промедления и сделал, попутно ободрав о камни не только колени, но и едва зажившие ладони.

Внутри, разумеется, было темно. Торчащие тут и там каменные заусенцы так и норовили порвать одежду и впиться под кожу. Одно хорошо — минут через двадцать проход расширился до вполне приемлемых размеров, чтобы я мог выпрямиться в полный рост. А еще через десять я добрался до крохотной пещеры, в полу которой виднелась вторая узкая щель.

— Тебе туда, — подтвердил Мор, когда я вопросительно на него взглянул.

— Я в нее при всем желании не пролезу.

— Она такая не везде. Пока ты сюда полз, я проверил: примерно на локоть в глубину лаз не шире моей ладони, однако потом он расширяется до размеров колодца, так что помучиться тебе придется, но не слишком сильно.

Я заколебался. Но останавливаться на полпути было глупо, поэтому я снова принялся ломать камень. А когда расширил проход до приемлемой величины, сел на край дыры и спустил туда ноги.

Мор на этот раз юркнул вниз первым и по мере того, как я спускался, загодя подсказывал, где развернуться, где втянуть живот, а где без грубой силы уже не обойтись. В паре мест мне даже приходилось долбить по каменным выростам ногами. Один раз, когда застряли плечи, я был вынужден сломать себе ключицу и несколько ребер, чтобы протиснуться дальше. Однако, как и обещал призрак, на большем протяжении щель все-таки оказалась проходимой. Так что, угробив на спуск почти полтора часа, я все же добрался до нужного места и, ощутив, что нога провалилась в пустоту, на всякий случай поинтересовался, велико ли расстояние до пола.

— Здесь пещера, — гулко отозвался снизу призрак. — Большая. Если решишь прыгать, точно без ног останешься.

Сращивать кости мне лишний раз не хотелось — на это требовалось время, поэтому пришлось выбираться из лаза осторожно, медленно, чтобы не грохнуться на камни с огромной высоты. А потом, цепляясь за уступы, переползать на ближайшую стену, после чего, уподобившись пауку, так же аккуратно спускаться.

Мор не ошибся — пещера и впрямь оказалась огромной. Пожалуй, раза в полтора больше, чем расположенная над нами площадь Путешественников. Высокий, теряющийся во тьме потолок… торчащие снизу и сверху здоровенные каменные наросты… покрытые фосфоресцирующим мхом стены… подземное озеро, занимающее добрую треть доступного для обзора пространства… а еще, как ни странно, тут имелись живые. Точнее, незнакомый мне вид довольно крупных летучих мышей, которые при моем появлении дружно оживились, а как только я оказался на полу, всей стаей сорвались со своих насестов и с оглушительным визгом ринулись в атаку.

Спрашивается, и что они нашли в худосочном мальчишке, если живого во мне было не так уж много?

Сбить меня с ног у них, правда, не получилось. Напугать — тем более. Те же, кто попытался цапнуть меня зубами, секунд через десять замертво повалились на камни, и только тогда я наконец смог как следует их рассмотреть.

Ну что сказать… мыши и мыши, только здоровые, как собаки. Тощие, костлявые, абсолютно лысые. Бледно-серая, почти как у меня, кожа. Красные глаза, острые зубы… в общем, ничего интересного. Одно плохо — твари оказались до безобразия тупыми, поэтому, даже оставив на полу с десяток дохлых сородичей, так и не сумели сообразить, что связываться со мной смертельно опасно.