Вилла Бель-Летра

Визгливые крики Адрианы перемежались звериным рычанием. В равной степени рык мог исходить как от подруги Расьоля, заполняющей этим припевом паузы в партии, так и от самого француза, сознательно избравшего экзотический способ ответа на затянувшуюся истерику дамы сердца. В любом случае наличие хищника в доме не вызывало сомнений. Работать, спать, читать или предаваться праздным мечтаниям в такой обстановке было немыслимо, невзирая на то что с поры незадачливого купания в озере у Суворова были заложены уши: он слышал как бы из-под тумана — непрерывного, тихого гула, бродившего у него в голове перевалчатой поступью. Отложив в сторону ксерокопию свидетельских показаний Пенроуза о дуэли («Пуля сбила фуражку с Фабьена и вонзилась в дерево позади. Ответный выстрел произведен был незамедлительно, как если бы Гектор хотел отмахнуться своим пистолетом от перенесенной счастливо опасности, а оттого — небрежно. Горчаков хохотнул, побледнел и закашлялся. Я собрал их оружие в короб: поединок был кончен. Потом пошли пить вино. Эпизод оказался достаточно вялым…»), ругаясь сквозь зубы, Суворов направился в ванную. Набрав воды по самый окоем, он взболтал пену и, не успел сунуть ногу во взбитые им облака, как заслышал звонкий регистр шлепков, спешащих по лестнице вверх. Прибегнув к дедукции, Суворов легко догадался о происхождении звука. Вопрос о том, что колотило по лысине гонкуровского лауреата, оставался открытым недолго — пока Георгий, нацепив халат, не распахнул настежь дверь — как раз в тот момент, когда француз, пригнув череп и сделавшись вдвое меньше обычного, собирался в нее постучать. По взывавшему к помощи взору зритель понял, что и ему предлагается выйти на сцену в качестве действующего лица. Времени на размышления не отводилось: Адриана ворвалась в комнату вслед за преследуемым, отвешивая ему на ходу подзатыльники свернутым в трубку журналом. Мгновенно оценив преимущества мансарды перед своими апартаментами, Расьоль, прирожденный тактик сражений, укрылся за деревянным столбом и, увиливая от ударов, демонстрировал завидную выучку закаленного в побоищах ратоборца. Как потомок военного гения Суворов не мог не отметить, что его юркий коллега держится молодцом и даже пытается время от времени больно лягаться, повергая Адриану в неистовство и вынуждая тем самым растрачивать пыл вхолостую. Дыхание ее стало сбиваться, губы дрожали не в такт ходуном ходившим под майкой грудям, глаза застили слезы. Отчаявшись воздать по заслугам изобретательному врагу, Адриана остановилась, пошарила взглядом по комнате в поисках более действенных средств нападения и отдала предпочтение вазе с цветами. Но тут справедливая бережливость принудила хозяина пожертвовать гостеприимством. Решительно вмешавшись в ход событий, Суворов перехватил на лету руку девушки, по-нудистски дерзко сорвал со своего халата пояс и, требуя взглядом от Расьоля не отсиживаться в тылу, принялся с крестьянской сноровкой вязать из бодливости буйволицы удобную покладистость снопа, которому рыжие волосы мятежницы придавали особое сходство со злаком. Отделавшись парой укусов и несколькими ушибами, Суворов настойчиво склонял ее к объятию, потом изловчился сделать подножку и придавил амазонку к полу коленкой. Между тем воспрянувший Расьоль лишил адрианину футболку кармана и, усевшись по-турецки спиной к плюющейся передовой, сосредоточенно колдовал над трофеем, изготовляя кляп, с явным намерением использовать его в анти-феминистских целях. Огорченная столь подлым проявлением мужской солидарности, любовница громко протестовала, не всегда тщательно подбирая выражения для изъявления своих растревоженных чувств. Оставив из надписи на груди «Только по…», француз свернул вполне, как выяснилось по ходу, независимую лексему «пробуй!» в толстенький кукиш и, по-янычарски скаля зубы, теперь с наслаждением втыкал его в противящиеся насилию уста.

— Чего вы там возитесь? — хрипел, задыхаясь, Суворов. — У меня перепонки порвутся…

— Да вот — лязгает пастью, что твой капкан.

— Не будете же вы ждать, когда она затупит прикус и по-старушечьи зашамкает?

— Не буду, — ответил Расьоль и старательно засопел. — Ловкая, черт, как паук… И откуда у этих мерзавок берется столько конечностей?

Усилия мужей даром не пропали: минут через пять, убедившись, что запеленатая младенцем воительница приняла-таки кляп и издает отныне лишь скорбное хныканье, они отметили победу твердым рукопожатием и перевели дух.

— Это ей за логопеда, — сказал Расьоль и полил свои шишки водой из спасенной Суворовым вазы. — Спасибо, дружище. Я у вас в неоплатном долгу.