Вилла Гутенбрунн

Франческо, шатаясь, поднялся на ноги и оперся о фальшборт — от боли он не мог даже выпрямиться.

— Готье, — позвал Ольгерд, — помоги ему! И отведи, наконец, к лекарю.

— Как же вы заботитесь о своем дружке, — усмехнулся Феликс. — Или я прав, и его следует называть вашей…

Он не договорил — кулак Ольгерда врезался ему в челюсть…

Франческо мог только держаться за фальшборт и стараться не упасть, казалось, его сейчас вывернет наизнанку. По приказу Ларсена боцман Готье подхватил юнгу под руки. Сквозь мутную пелену он видел, как Феликс что-то сказал Ольгерду. Верно, это было оскорбление, потому что Ларсен не стал отвечать, а просто сбил Мореля с ног сокрушительным ударом. Тот рухнул на колени, но тотчас вскочил, выплевывая осколки зубов вперемешку с кровью. Феликс выхватил кинжал и двинулся на Ольгерда — он был выше, шире в плечах, массивнее; стройный и худощавый Ларсен казался рядом с ним почти хрупким. Однако Ларсен оказался очень ловок и быстр. Франческо даже не успел понять, как Ольгерд ухитрился поставить Феликсу подножку и выбить кинжал; матросы зашумели, давая советы дерущимся. Франческо разобрал выкрики «Морская дуэль! Морская дуэль!». Он не знал, что это значит, и лишь наблюдал за противниками. В один момент Феликс опрокинул Ларсена спиной на фальшборт, навалился было сверху, но гибкий Ольгерд неведомо как извернулся — в ту же секунду оба оказались за бортом.

Драка продолжалась в воде, только теперь разобрать, что происходит, было практически невозможно. Тут уже решала не столько физическая сила, сколько умение держаться на воде и дыхание. Феликс, пользуясь своим весом, пытался притопить Ларсена, не дать ему подняться на поверхность, но тот легко выскальзывал. Один раз Ольгерду удалось обмануть врага: он глубоко нырнул, отплыл в сторону; Феликс бестолково крутился на одном месте, пытаясь разглядеть противника в волнах. Ларсен подплыл с другой стороны, его рука вцепилась в длинные черные волосы Мореля — Феликс беспомощно замахал руками: видимо, хлебнул воды.

Франческо, Готье и другие уже торжествовали за Ольгерда, как вдруг с кормы раздались насмешливые аплодисменты.

— Так-так — произнес Бар. — Готовитесь к предстоящей схватки с силами неприятеля, господа мои? Я в восхищении! А ну, вон из воды, сию минуту!

Морель и Ларсен отпустили друг друга. Вскоре оба, тяжело дыша, стояли на палубе; с них стекали потоки воды, Франческо содрогнулся, представив, какая она холодная…

— Я ценю ваше усердие, — усмехнулся Бар. — Однако приберегите этот пыл до встречи с англичанами или голландцами. А до тех пор прошу соблюдать порядок на судне.

Он развернулся и отошел, дымя трубкой. Франческо и все остальные наблюдали за плотной фигурой капитана, как всегда щегольски одетого, когда Морель, воспользовавшись всеобщим замешательством, подскочил к Ольгерду и изо всех сил ударил его головой о тяжелую вымбовку. Боцман Готье с гневным криком кинулся к Феликсу, однако Ольгерд предостерегающе вскинул руку. Кровь стекала по его лицу, он рассеянно стер ее со лба, запачкав светлые волосы.

— Господин Морель только что показал, как хорошо он умеет нападать исподтишка. Мне стыдно иметь дело с таким противником.

Морель злобно глянул на Ольгерда, на его скулах вздулись желваки. Казалось, сейчас он снова набросится — но Готье оттер его в сторону и предложил Ольгерду опереться на его руку.

— Господин Ларсен, я отведу вас к лекарю. Фарини, идем!

Франческо поплелся за ними. Оказывается, наблюдая за «морской дуэлью», он совершенно позабыл о собственных неприятностях.

* * *

После того, что произошло днем, никто больше не пытался подтрунивать над Франческо. Он от души был благодарен Ольгерду и отныне считал себя его должником. Ларсен теперь вызывал в нем восхищение, близкое к восторгу, даже больше, чем сам капитан Бар. Вот это настоящий рыцарь и воин — в честь таких, как он, должно быть, трубадуры слагали свои баллады! Если бы Франческо спросили, готов ли он умереть за Ольгерда Ларсена, он не задумавшись ответил бы «да».

Они остались наедине в судовом лазарете после того, как лекарь зашил Ольгерду рану на лбу и предупредил, что останется шрам. Ларсен отмахнулся: «Одним шрамом больше, одним меньше…», поблагодарил лекаря и с облегченным вздохом откинулся на подушку. Франческо был не в состоянии пошевелить забинтованными руками, но ему страстно хотелось поговорить с Ольгердом по душам, высказать свою благодарность, заверить в преданности. Он понимал, что Ларсен устал и, вероятно, скверно себя чувствует. Совестно было его беспокоить, и все же он не мог сдержаться.

Франческо неслышно соскользнул со стула и подошел к Ольгерду — тот покачивался в подвесной койке и дремал. Франческо присел рядом.

— Синьор Ольгердо! — позвал он негромко.

Ольгерд досадливо зажмурился и прижал ладони к глазам. Но, когда он опустил руки, Франческо увидел привычную ободряющую улыбку.

— Что вам, Фарини? Не спите? Зря, вам сильно досталось сегодня.