Вилла мертвого доктора

— Вот. И таких, как вы, — девяносто процентов. А может, девяносто девять. И вот человеку в клинике дают подписать бумаги — одну, вторую, третью, пятую. Он подписывает. Часто понятия не имея, что расписался в том, что ему проделали процедуры или предоставили услуги на многие сотни долларов, а то и на тысячи.

И с подлинными подписями этого человека уходят эти документы для оплаты в государственные медицинские страховые компании.

Или вот — вы врач. И вы приняли за день пять больных. А менеджмент компани вместе с теми, кто составляет счета и кодирует данные для страховок, оформляет бумаги о том, что приняли вы, скажем, пятнадцать человек. И если документы оформлены грамотно, обнаружить этот подлог очень и очень непросто.

— Вам что‑то говорит имя Ленни Квинса? — спросил Олег неожиданно. Он и сам не знал, почему — видно, не выходил этот Квинс у него из головы и напоминал о себе в самые неожиданные моменты.

Но Роджер Блатт был не из тех, кого легко удивить.

— А что вы знаете о Квинсе? — Реакция была молниеносной, как фехтовальный выпад.

— О его деле говорят разное…

— Ага… И вы мне о нем напоминаете, когда мы с вами разбираемся в механизме медицинских афер. Справедливо. Так вот, в чем‑то Квинс был похож на Фелпса, хотя это люди совершенно разные. Но в одном они были схожи — они оба были мужики сильные и внутренне независимые, и заставить их молчать, если они хотели говорить, было трудновато. Вот что я могу сказать. Еще не устали?

— Это я у вас должен спросить.

— Позвольте тогда философское отступление. Вот мы с вами сейчас сидим и приятно беседуем. Мы получили удовольствие, сыграв в теннис два хороших сета. Теперь вопрос: что остается от этого утреннего удовольствия, равно как и от нашей с вами беседы? Ну, да, физическое удовлетворение от тенниса, пополнение запаса знаний от разговора… Но это ведь все лирика! А реально не остается ни‑че‑го! Ничего, понимаете? Вот и от врачебной деятельности остаются только записи на бумаге. А какое они имеют отношение к действительности — это уж, извините, как получится…

— Страшно вас слушать, — пожал плечами Олег.

— Я думаю, вы не из пугливых. — Роджер смотрел выжидательно.

— А проверки?

— Ну да, они есть, и суровые. И их все больше. Но число людей на государственном страховании растет невероятно. И будет расти. И число таких клиник, как та, о которой мы говорим, — соответственно. Поэтому простор для деятельности этих людей огромен.

— Фальшивые анализы, фальшивые процедуры. Ведь, помимо денежного, есть и медицинский аспект?

— Случаются накладки. — Роджер со смаком потянулся. — Ну вот смотрите, реальный случай: пришел недавно к врачу пациент. Тот видит — у него рак. Застарелый. Большая опухоль. «Что же, — говорит, — вы, любезный, эмэрай не делали? Давно бы узнали, и лечили бы вас». А тот в ответ: «Как это — не делали? Вот ответ». А по ответу судя — у него все в полном ажуре, никакой опухоли… А этого быть никак не могло. Скандал.

Или другое — у какого‑то доктора с медсестрой начались нелады. И медсестра отправляется в «Медикэр» и рассказывает, сколько больных и как врач принимает на самом деле и на скольких просто заполняются бумаги… В «Медикэре» с удовольствием выспрашивают подробности, записывают, подсчитывают, просят продолжать… И через какое‑то время в клинике — проверка. И ультиматум — либо погасите то, что вам несправедливо выплатили, либо тюрьма.

— А федералы?

Блатт оглянулся.

— О’кей, мы с вами знаем, что сейчас идет большая работа. Скажу вам как человеку от Хопкинса, вы даже не представляете, в скольких клиниках и аптеках сейчас работают люди «под прикрытием». Надеюсь, скоро будут результаты.

Блатт поднялся и протянул Потемкину крепкую руку.

— На сегодня мне пора бежать. Но вы звоните без стеснения. Пойдемте, я вас провожу до машины. — И, одобрительно глядя на SRX «Кадиллак» Олега, заметил:

— Моя любимая марка. У нас с вами вкусы сходятся.

* * *

Шлыков опять позвонил на рассвете. Голос был усталый.

— Слушай, Олег, не знаю, какая каша там у тебя заваривается, но мне сейчас все это не с руки. Давай будем считать, что я у тебя ничего по Дятлову не запрашивал, а ты мне ничего, соответственно, не сообщал. Тем более что и официально на наш запрос никакого ответа не было — да и не будет, наверное, а когда будет — пришлют какую‑нибудь отписку, знаем мы с тобой, как это работает.

— А как насчет вашей благодарности руководству?

— Да что я, тебя первый день знаю? Ты же и не думал никому никакой благодарности передавать, да и потом — за что? Ничего же, по сути, не сделано. В общем, голову мне не морочь. Забудь про это дело — и все. — Шлыков сделал длинную паузу. Олег ждал. — Тебе, это вот, — моя благодарность, потому что теперь я хоть примерно ориентируюсь, что происходит. По Интерполу этот Дятлов с «зеленым углом»[4] проходит, но никаких подробностей его американской жизни у нас не было. А ты мне, хоть с оговорками, но помог.

— Старался, Николай Николаевич.