Вилла мертвого доктора

— Значит, так: говорят — о покойниках или хорошо, или ничего. Я это правило собираюсь нарушить. Не потому, что я к Фелпсу плохо относился, — а просто вы мне внушаете доверие — уж не знаю почему. С тех пор, как мы познакомились тогда, в доме у Зои. И говорить с вами я буду так, как будто Фелпс жив. Еще одна оговорка: все, что я скажу, — мое личное мнение. Я его никому не навязываю, но и отказываться от него не собираюсь. — Сатырос перевел дыхание. — Вот какое дело: он, Фелпс покойный, был, конечно, и блестящий профессор, и талантливый ученый, и так далее и тому подобное… «Бла‑бла‑бла», как говорят в Америке. Но, на мой взгляд, он был показушник. Все, что он делал, — делал напоказ, а на поверку ничего толкового не мог. Вот смотрите — женился на красивой женщине. Витрина. А семьи нормальной создать не мог, и детей нет. Зато ни одной юбки не пропускал… Я сам женщин люблю, это во‑первых, я никого не осуждаю — это во‑вторых, но мы с вами ведем речь о том, что за человек был наш профессор. Дальше — бизнес. Взять хотя бы его Шеппард‑Хауз этот. В Лос‑Анджелесе — тысячи медицинских клиник, а вот вы мне ответьте: есть ли хоть одна, похожая на эту? Сказочный домик он решил, видите ли, построить! Показуха, опять показуха… Я вам больше скажу — он и бизнес строить не умел. Бизнесмен он был, прямо скажу, никакой. Тут люди на медицине огромные деньги делают, а он еле концы с концами сводил. — Сатырос поглядел на Потемкина пристально, Олег не мигая выдержал взгляд, и Майкл отвел глаза и продолжал после паузы: — Он, если уж на то пошло, у меня деньги занимал. И не только у меня — я ему помогал деньги доставать.

— Он успел вам отдать долг?

— Давно он деньги отдал, речь не о деньгах. Я вам говорю о его характере… Все он пытался показать, что он — не такой, как все. И, как я вам рассказываю, мало что у него из этого получалось. Потому что надо стоять ногами на земле и не делать вид, что ты — лучше и выше людей, с которыми ты имеешь дело…

«Даже если это такие люди, как Майкл Сатырос», — добавил про себя Олег, а вслух сказал только:

— Продолжайте, пожалуйста. Мне важно все, что вы говорите.

— И эта его борьба с системой нашего здравоохранения. Внешне все не то что благопристойно — просто красиво. И благородно. Но это — внешне. А реально — система эта существует десятки лет, и никто ее менять не будет. Выходит, все его эти речи и громкое имя — это приобретение политического капитала. Лично я так это расцениваю — докажите обратное.

Майкл Сатырос посмотрел на золотые часы «Картье» и сказал вдруг озабоченно и без всякого пафоса:

— Нас уже ждут. Вот такое у меня вступление. А теперь, как говорил Бенджамин Франклин: «Лучше красиво делать, чем красиво говорить!» За игру!

— Это приятно, что вы любите Франклина, — заметил Олег, направляясь рядом с Майклом по красному ковру в зал VIP.

* * *

Игру начинали впятером. Компания была достаточно разношерстная — и по возрасту, и по внешности. Типичный то ли фермер, то ли мастеровой — в Калифорнии таких называют «ред нек»[7], — в ковбойке, джинсах, с шелковым зеленым платком на морщинистой шее и в серой велюровой шляпе. Руки — красные, потрескавшиеся, хриплый голос. Другой партнер — темнокожий, или, как принято в Америке говорить, афроамериканец, — единственный из присутствующих — в дорогом темном костюме, сорочке в мелкую клетку и галстуке. После первого часа игры он снял пиджак, после второго, извинившись перед партнерами, — галстук. За весь вечер ни разу не повысил голоса, не проявил сколько‑нибудь сильных эмоций — разве что морщился недовольно, когда карта приходила не та, или когда он хотел показать, что карта не та, — кто знает? Третий, самый молодой, парень лет двадцати пяти с искусственно осветленными волосами и одной зеленой прядью, в майке с надписью «Sick My Duck»[8], с перстнями на руках, с талисманом на шее — Олег так и не понял, то ли это зуб акулы, оправленный в серебро, то ли маленький серебряный рог, — и с проводом от плеера в ухе, который он так и не вынул за весь вечер… Этот — самый эмоциональный, он и вскакивал, и по столу стучал кулаками, и выбегал, чтобы немедленно вернуться. Сатырос и остальные, привыкшие, видимо, к его эскападам, только добродушно посмеивались. Потому что, если он рассчитывает так ввести постоянных партнеров в заблуждение, это навряд ли получится. А если и в самом деле выходит из себя — для партнеров это хорошо: за карточным столом как в жизни — каждый за себя и каждый хочет победы, но не каждый ее получает.

Вечер шел в общем спокойно, Потемкин исподволь приглядывался к игрокам, не особенно рискуя поначалу, изучал обстановку. Вот темнокожий — этот тип игрока условно называют «Скала».

Он не слишком озабочен тонкостями игры, он не следит за поведением партнеров, кажется, чем меньше они его отвлекают, тем ему лучше.