Вилла Пратьяхара

К вечеру природа будто бы сходит с ума. Налетают полчища летучих мышей. Тенями они проносятся над скалами, некоторые осмеливаются залетать под навес моей террасы, а одна безумная тварь чуть не врезается мне в голову. Ящерицы чувствуют повисшую угрозу, робко выползают из своих укрытий и спешат побыстрее приблизиться к кругам света. Даже Полосатая сегодня испуганно озирается и шипит. Возможно, что-то не то с планетами, думаю я, направляя фонарики на крышу, что-нибудь астрологическое … Судя по всему, я не так далека от истины: фонарь Полосатой внезапно гаснет. Я трясу его, стучу им по столешнице, зачем-то даже дую на него и заглядываю в его алюминиевую пасть. Никаких внешних повреждений не видно.

Оставшаяся без пищи Полосатая мечется по крыше, пытаясь урвать мошку у Короткохвостой и Нахальной. Надо бы сменить Нахальной имя, она давно уже ведет себя прилично, а на фоне Полосатой просто выглядит испуганной. Крошечные перепончатые лапки перебирают по навесу, голова быстро крутится из стороны в сторону, бусинки глаз затравленно блестят. Я отвожу фонарь к Полосатой, отгоняя ее подальше, и на минуту упускаю Нахальную из вида. Стремительно мелькает тень летучей мыши, раздается жуткий звук, похожий на «тсы-тсы-тсы-тсы» (волнуясь, ящерицы громко цыкают), я вздрагиваю и понимаю, что Нахальной на крыше больше нет! Я не верю своим глазам. Мерзкая летучая тварь сожрала ее?! Ком внезапно подступает к горлу.

Как часто это и бывает, последней каплей может послужить любая мелочь. Схватив сумку, я бегу прочь от дома, даже забыв его закрыть. Нет уж, только не еще один вечер в окружении этих скал, в одиночестве и ожидании маньяка! Не сегодня! Где, к черту, уже этот Стас?! Здесь становится невыносимо!

Впопыхах я забыла фонарик, но у меня уже нет сил возвращаться. Море, подсвеченное на горизонте рыбацкими прожекторами, отливает металлическим блеском, внезапно вырастающие передо мной силуэты скал пугают меня. Проклятой луны сегодня, как по закону подлости, разумеется, нет!

Кое-как нащупывая в темноте дорогу, хватаясь руками за камни и то и дело спотыкаясь, я пытаюсь спуститься на пляж. Внезапно на меня обрушивается шквал дикой музыки. Не сразу я соображаю, что она исходит из повернутых прямо на меня колонок «Пиратского бара». Деревянные помосты абсолютно безлюдны, в баре нет ни души, и лишь тайский хозяин, невидимый для меня, притаился где-то за барной стойкой. Уж не принял ли он мою черную фигуру за посетителя? Но на минуту мне становится легче, все-таки я здесь не одна, есть рядом хоть тайская, но живая душа, в баре продается дешевый ром. Я замираю, сраженная внезапной мыслью: а не опрокинуть ли мне в себя стаканчик этого пойла? Но тут же мое замешательство оборачивается драмой: оглушенная музыкой, я замираю в неудобной позе, теряю и без того шаткое равновесие, карикатурно взмахиваю руками и меня подает назад. В ту же долю секунды щиколотку пронзает вспышкой боли. Дьявол, только этого теперь не хватало! Я начинаю тихонечко скулить, массируя ногу и молясь, чтобы все обошлось. Виновный во всем бармен так и не заметил произошедшего: ветер доносит до меня запах марихуаны, а безумные децибелы разрывают колонки нытьем Боба Марли. Мое тихое скуление перерастает в стон отчаянья, смешивающийся с подвыванием ямайского дебила: «No woman, no cry»… По лицу начинаются струиться слезы.

Подпрыгивая на одной ноге, я все-таки спускаюсь со скал и выбираюсь на зализанный отливом берег. Здесь немного светлее, фонари от Лучановского ресторана бросают длинные перебегающие тени. На секунду мной овладевает соблазн зайти туда, но я продолжаю свой путь. Ресторанная терраса абсолютно безлюдна, Ингрид, наверное, уже отужинала, а предаваться задумчивому одиночеству у меня больше нет сил.

Вскоре фонари остаются позади, и вокруг меня снова сгущается мрак. Вдоль моря выстроились темные силуэты нежилых бунгало. Пляж словно вымер, ни в одном окне не мелькает и намека на свет.

Куда все, в конце концов, подевались?! Съехали после убийства писателя?! Господи, не оставляй меня здесь одну!

Великодушный Господи тут же откликается на мою молитву, и через минуту мне начинает мерещиться преследующая меня, крадущаяся по моим следам тень. Я затравленно оглядываюсь, но в темноте ничего рассмотреть не удается. Однако меня продолжает пугать ощущение, что позади меня прячется кто-то живой. Я тихонечко поскуливаю от боли, но опираюсь на растянутую ногу и прибавляю шагу. Тень сзади приближается, я уже слышу какие-то звуки, напоминающие прерывистое дыхание. Не обращая внимание на боль, я срываюсь на бег, впереди меня мелькает движущееся пятно, ничего не соображая от ужаса, я кричу и одновременно втыкаюсь во что-то мягкое, теплое и оранжевое.

— Сэм?! Мать твою за ногу!..

Сэм удивленно моргает, на лице его застыло дурацкое счастливое выражение. Крепко вцепившись в его майку, я перевожу дыхание и оглядываюсь назад.

— Там кто-то есть! Кто там? Сэм!?

— Никто. Это собака.

— Где?!

— Да вот же.

Из темноты выступает черная псина. Приветливая, она машет хвостом и обнюхивает Сэму руку.