Виллисы

Юлька метнулась через дорогу перед самым носом машины. «Лада» взвизгнула тормозами, комментатор ударился головой в боковую стойку.

— Жить надоело?! — крикнул водитель. — Идиотка!

Смотровая площадка перед университетом была запружена праздничной толпой. Компания молодых ребят попыталась остановить Юльку, она вырвалась и побежала дальше. Дорогу преградил милиционер:

— Куда, девушка! Обходите!

Юлька бросилась вдоль натянутого между деревьев каната с флажками. За канатом вдруг полыхнуло пламя, грохнул оглушительный залп. Юлька шарахнулась в сторону, едва не сбив кого-то с ног. Площадку залил яркий красный свет.

— Ура-а-а!! — разноголосо закричала ликующая толпа.

Над Москвой тут и там взлетали гроздья салюта…

Галина Николаевна читала под настольной лампой. Юлька остановилась рядом, с трудом переводя дыхание. Коридоры были темны. За ближней дверью слышался приглушенный смех.

Юлька расписалась в журнале, положила ручку. Воспитательница дочитала страницу, перелистнула.

— Галина Николаевна…

— Иди спать, — сухо сказала та, не отрываясь от книги.

Юлька сидела на подоконнике в темной комнате, курила в форточку. В комнате было уже две голые кровати, отчего вид у нее стал еще неприкаяннее. Юлька сосредоточенно, подробно разглядывала бледно-салатовые пустые стены (вешать что-либо на стены категорически запрещалось, чтобы не портить краску), четыре одинаковые тумбочки у изголовья кроватей, четыре стула, два шкафа, узкое окошко в коридор над дверью, матовые плафоны под низким потолком, желтые шторы, такие же, как во всех комнатах, коридорах, классах и кабинетах училища.

В интернате было тихо. Ткшина стояла в комнате глухая и плотная, как бетонный губ.

Юлька стряхнула пепел, задумчиво повертела сигарету в пальцах. Медленно опустила к открытому коробку спичек. Спички с шумом вспыхнули, на мгновение ярко осветив комнату.

Ийка подпрыгнула на кровати:

— Ты что, с ума сошла?

— Салют, — пояснила Юлька. — Праздник. Ура-а-а…

— Совсем спятила, — Ийка повернулась на другой бок.

* * *

Надевая на ходу куртку, Юлька заглянула в комнату воспитателя.

— Я до десяти, Галина Николаевна.

— Нет, — коротко ответила та.

— Я вовремя, честное слово.

— Ты лишена увольнения.

Юлька остолбенела, растерянно глядя на воспитательницу.

— За что?

— За опоздания. Я тебя предупреждала.

— Галина Николаевна, миленькая, пожалуйста! — в отчаянии сложила Юлька руки. — Потом хоть месяц буду сидеть! Честное слово! Хотите, вот здесь сяду и буду сидеть. Только сегодня, Галина Николаевна! Хоть на час. Мы улетаем завтра! Мне очень нужно, очень, очень…

— Сядь, — Галина Николаевна указала на стул. — Садись-садись…

Юлька присела на краешек, готовая тотчас вскочить и бежать.

— Я тебе расскажу одну очень интересную историю, — Галина Николаевна коротко усмехнулась. — Видишь ли… — На столе зазвонил телефон, она сняла трубку. — Интернат… Добрый… Не зовем. Это служебный телефон. — Она повесила трубку и сплела пальцы. — Так вот… Я представляю, что это за час, который стоит месяца. И знаю, чем это кончается… В общем, послушай. Училась здесь девочка из Смоленска. Давно. Ты не родилась еще. Способная была девочка, конкурс в Праге выиграла. Большой впереди светил. И работала, работала… И устала… И встретился ей в этот момент необыкновенный, а может, наоборот — обыкновенный, нормальный человек, который взял ее за руку и повернул в другую сторону. И увидела девочка, что есть, оказывается, совсем другая жизнь. Другая — без вонючих потных раздевалок, без кровавых тряпок на ногах — где не надо каждый день «через не могу». Кое-как доучилась, вышла замуж, родила, кончила институт, жила легко и счастливо. Нормально… А через много лет, когда дети выросли, девочка вдруг огляделась и увидела, что пусто кругом, холодно. Жизнь-то не получилась, а если и было что-то, то там, в начале… А кто виноват? Кто-то ведь должен быть виноват? Сама виновата, и муж виноват, и дети. И тот, кого рядом не оказалось вовремя, кто бы за волосы к станку подтащил и носом ткнул: здесь твое… Вот такая невеселая история…

Галина Николаевна помолчала.

— Я все вижу, Юля, и все понимаю. И я тебя не отпущу. Я не хочу, чтобы когда-нибудь, через много лет, ты плакала в зале, глядя, как танцуют твои подруги. Я тебя не отдам… Ты просто устала, Юля. Это надо пережить. Перетерпеть. Все будет хорошо… Ну, что молчишь? — мягко улыбнулась она. — Скажи что-нибудь…

— Дайте увольнение, — сказала Юлька.

— Не дам!

— Я сама уйду!

— Иди, — спокойно разрешила Галина Николаевна. — Ты взрослый человек. Ты знаешь, что за это будет.

— Ну и пусть! — крикнула Юлька. — Я не в тюрьме! Вы не воспитатель, вы надзиратель!

Галина Николаевна отвернулась…

Юлька сбежала с лестницы, двумя руками толкнула тяжелую стеклянную дверь.

— Азарова, а увольнительную? — крикнула вслед вахтерша.