Вина

«Все люди, которых я указала, не смогли подтвердить, они, к сожалению, умерли. В живых осталась только хозяйка, у которой жил Апанни. Старушка, ей 73 года. Ее фамилия Грудо Устинья Касьяновна. Сообщают, что она узнала Сулейманова, подтверждает, что он жил у нее, а вот чем занимался, сказать не может. Отчасти она права, но можно было бы поступить по-другому. Это она напугана еще с тех страшных времен.

Хозяевам мы никогда не говорили, кто мы, не разглашали свою подпольную работу, иначе нас не было бы.

Но и без поддержки местных жителей мы бы не могли просуществовать и недели. Надо было где-то покушать, обогреться, переодеться. И люди шли на смерть, а помогали нам. Не все, конечно… Были, кто боялся, но те, которых я избрала и у кого размещала своих людей, были надежными.

Вы спрашиваете, какая на нем была форма, какие петлицы? Об этом разговора не может быть. Люди появились у нас переодетые, кто в чем, даже в женских допотопных свитках. Многие в рванье, полуголые, в струпьях, с гноившимися ранами. Вшей на них было столько, что приходилось сгребать…

Откуда они шли и сколько их было, такой секрет никто не разглашал. Если беглецы попадали в деревню, то полиция расстреливала их без слов. Много этих людей погибло. Вот я и занялась их спасением. Пойти на это, значит идти на смерть. Но другого выхода не было. Нельзя жить, когда рядом умирают люди. Сколько их, горемычных, выходило из окружения, бежало из лагерей. Шли группами, по одному, двое. Входила с ними в контакт, и первая моя задача была переодеть этих людей, спасти их от вшей, а потом уже от голодной смерти. Размещала я людей в надежных квартирах. Так образовывалось и росло наше подполье. Политическую направленность людей можно было определить сразу. Те, кто не мучили себя голодом и другими лишениями, шли к немцу…

В июле 1942 наши подпольщики вооружились и, конечно, где только можно и не можно, начали вести борьбу с предателями и оккупантами.

Подпольная работа в тылу у фашистов очень сложная. Кругом тебя вешатели, людей сжигали, детей под лед пускали, живьем зарывали целые семьи за связь с партизанами. Вот что там было…

Документации никакой я не вела. Могла бы только погубить людей. Каждая минута мне угрожала. Полиция и немцы искали меня как бунтовщика во всех уголках нашего района. Но я на одном месте не засиживалась. К тому же надолго ни с кем не входила в контакт. Только так можно было и выжить.

Пришел апрель 1943 года. Я узнала, что в нашем районе появился отряд партизан, вышедший из окружения. Мне поручили вывести его и передать в распоряжение Главразведки партизанского соединения генерала Наумова. Тогда я узнала, что в отряде всего 47 человек, а командир его Алексей — мой старый знакомый, которого я с бойцами размещала по квартирам. Был список бойцов, и я передала их лично Донату Трофимовичу Нечипуренко.

А вот дальше пусть он продлит рассказ об этих людях.

Я продолжала работать в своем Желиборском подполье. Два месяца на одном месте стояла наша партизанская передовая. Шли ожесточенные бои. Мало наших людей осталось. Пришла зима. Начался тиф. Кого не убили, тот сам умер. Я сразу же пошла на Полтавщину, в Лохвицу, где жила четыре года перед войной. Там меня тоже искали полиция и немцы.

Пришлось скитаться, переходить из деревни в деревню, ночевать где попало. Мной никто не руководил. Я сама решала все свои дела и проблемы. Товарищи, которые присоединились к нам, тоже действовали самостоятельно. Только так можно было выжить и бить врага.

Вы спрашиваете про эти деревни, где воевал Апанни. Они находятся в Брагинском районе, бывшем Камаринском, Гомельской области. Расположены эти места между Днепром и Припятью. Между украинскими городами Чернобыль и Чернигов.

Может, еще что надумаю, тогда опять напишу Вам. Ведь сорокалетняя давность. Однако все помню, все как будто вчера было. А вот людей уже нет. Одни тогда погибли, другие умерли теперь.

Видите, какой ответ я дала Вам на Ваше письмо. Об этом я сообщила и в Киев, Резниченко.

Дорогая Айшат Сулеймановна! Я Вам писала, что еще один раз видела Апанни, после его ухода с отрядом в соединение генерала Наумова. Он тогда нашел меня в Желиборе. Минутная встреча. Он был в здравии, с хорошим настроением, чистый, подтянутый, с автоматом. Вот каким я видела его в последний раз, и вот таких людей отнимает война. Разве же это справедливо?

Дорогие сестрицы! Пишите о себе. Как здоровье? Как живете? Передавайте привет всем родственникам Апанни. Он в наших сердцах всегда будет живым.

Желаю Вам благополучия. Жду от Вас письмеца.

Надежда,

14.X.81 г.»