Винляндия

А там, в компьютерной библиотеке, на хранении, бездвижными единицами и нулями, рассеянными среди миллионов других, эти две женщины, пока ещё в некоем определяемом пространстве, продолжали шагать по низкоосвещённому студгородку, настойчивые, восстановимые, подруги ко времени этого снимка уже почти год, сплетённые вместе во всей сложности прикрытых тылов, данных и пересмотренных обещаний, досад, с которыми смирились, сношенных напрямков, СЧВ вне всяких сомнений друг друга. Должно быть, в некой точке они встретились, хотя кому была б охота ставить на то, что не разлипнутся? Турбулентность времён прибивала друг к другу разных людей в такие городки, как Беркли, приманивала, как ДЛ, посулами действия. В те дни ДЛ лишь каталась взад-вперёд по 101-й, искала какую бы банду мотоциклисток ей потерроризировать, хлестала из горла водку из аптекарских лавок, разводила парней по имени Змей на столько ледышек с двойным крестом, чтобы продержаться до следующего центра народонаселения, что предложил бы уместный риск для её безопасности. Ночью накануне встречи с Френези она гонялась за полным составом М.К.[58] «Тetas у Chetas»[59] на север по тёмным фермерским угодьям вокруг Салинаса, с грузовиков обильно валились овощи и затем давились и весь день передавливались колёсами, отчего ночь, струившаяся ей в лицо, пахла, как гигантский салат. Наконец у неё закончилась горючка, и она их отпустила. Но до Беркли уже оказалось недалеко, а по радио наслушалась она довольно, захотелось самой туда заглянуть. Она не могла бы сказать — ни тогда, ни потом, — чего именно ей ищется.

А нашла она Френези, которая с камерой и сумкой спираченного запаса «ЭКО» моталась с рассвета и наконец оказалась на Телеграф-авеню, где снимала атакующую цепь полувоенных, что продвигалась по улице в защитном обмундировании, со стрелковым и, надеялась она, заряженным лишь резиновыми пулями оружием. Когда оглядывалась в последний раз, она была на переднем крае толпы, что медленно отступала от студгородка, по ходу разнося на своём пути всё, что могла. Когда закончилась катушка плёнки, и Френези вышла из-под укрытия своего видоискателя, она осталась одна, на полпути между людьми и полицией, без никакого подручного переулка сбоку, чтобы в него нырнуть. Хмм. Все двери лавок зацеплены, окна заставлены, забиты тяжёлой фанерой. Следующим её шагом было бы просто взять и сменить катушку, поснимать ещё, но рыться в сумке прямо сейчас лишь воспринялось бы как угроза мальчиками в хаки, которые подошли уже так близко, что даже поверх неотступной выворачивающей нос наизнанку базовой ноты слезоточивого газа она по-любому начинала их чуять, лосьон после бритья, оружейная сталь на солнце, только что выданное обмундирование, чьи подмышки теперь были мускусны от страха. Ой, мне бы Супермена, взмолилась она, Тарзана с этой его лианой. Глубинная каменная вспышка нутра накатила и пропала примерно к тому мигу, когда появилась ДЛ, вся в чёрном, включая шлем и щиток, верхом на своём почтенном и гадском, красном-с-серебром чешском мотоцикле, «Че-Зеде», во всех своих деталях навороченном, на который она и сгребла Френези из опасности, с камерой, мини-юбкой, сумками техники, всеми делами, и унесла прочь. Проходя юзом меж кучами уличного мусора и бумажных костров, по толчёному автостеклу, стараясь не врезаться ни в кого лежащего на мостовой, на какой-то тротуар и за угол наконец, и по длинному склону к Заливу, сверкающему в позднем солнце, сбежали они, в рычащем грезорывке скорости и смрада. Голыми ляжками Френези стискивала кожаные бёдра своей благоволительницы, понимая, что ещё и лицом вжимается в ароматную кожаную спину — она никогда не думала, что обнимать так может женщину.

Мотоциклетный восторг, ну дак. Они сидели, поглощая чизбургеры, картошку и молочные коктейли в заведении на набережной, забитом беженцами от заварухи на горке, все их глаза, включая и те, что точили слёзы, теперь сияли изнутри — только ли от флуоресцентов над головой, от какой-то игры солнца и воды снаружи? нет… слишком уж много этих лихорадочных ламп, не происходивших ниоткуда из-за черты, в мире тольковозникшем, ещё даже не определённом, стоили утраты почти всего в этом. Музыкальный автомат играл «Двери», Джими Хендрикса, «Аэроплан Джефферсона», «Сельского Джо и Рыбу». ДЛ сняла шлем и растрясла волосы, которые зажглись в подступающем оранжевом закате кометой. Френези, дёрганая, голодная и ополоумевшая одновременно, всё ещё пыталась разобраться.

— Тебя кто-то послал, да?

— Каталась по округе, только всего. А ты точно параноик.

Френези повела бургером, оставляя след капель сепарирующих кетчупа и жира, каждая изгибалась силами своего полёта в вихрящиеся микроузоры красного и бежевого, и…

— Тут Революция, девочка — разве не чуешь?

ДЛ сощурилась, не очень понимая: Что это у нас тут. Чувствовала она себя как взрослая, что наткнулась на маленького ребёнка, одного и в опасное время суток, пока не сообразившего, что мамы рядом нет.