Винляндия

— Мы его знаем, Кровник, с удовольствием докатим вас в город.

— Сатэ[89]… ваш дружок — он где-то тут? — Такэси щурясь по всему конференц-залу.

— Нет, — Вато, судя по звуку, немного нервно, — подумали, что сперва лучше уточнить.

— Ему вот в чём трудно расколоться, — сказал Кровник, — что ты его уже знаешь, ДЛ, его подстрелили в переулке на пляже в округе Трасеро[90] десять лет назад?

Она знала.

— Ай, — отлично она знала, — ёпть. — Вот, значит, и первые цыплята полетели, скоро небеса потемнят целые эскадрильи кур, и все на Домашний Насест, которого, быть может, больше и не существует.

— Драп Атман. Мда. Бедный ебучка Драп. Может, я зря не прикидывала, когда он явится.

— Упоминал какую-то твою старую подружайку, — сказал Кровник.

— Он по-прежнему в натуре обижен, — добавил Вато, — винит её в том, что случилось.

Прерия всё это слушала, в свою очередь, от ДЛ в солнцезалитой кухне Приюта Куноити.

— Моя мама убила парня? — Она дрожала, чуть ли не от возбуждения, но главным образом от страха.

— Драп сказал, пистолет был у кого-то другого, но он знал, что всё подстроила Френези.

— С чего бы ей? Он кто был?

— Мы все как бы вместе бегали сколько-то, в Трасеро там, Колледж сёрфа? Драп был, можно сказать, революционером студгородка. Но ещё ходил крепкий слух, он работал на другую сторону.

— А вы у него спросили, на чьей он стороне? Сейчас-то он вам может сказать, нет? зачем ему теперь врать?

Такэси прыснул. ДЛ ответила:

— Боюсь, оно работает не так… но ценю, что тебе это важно. Разница же в том, на чьей стороне ей бы пришлось быть…

— Вы как-то очень стараетесь чего-то не сказать, ДЛ. Сперва говорите, что она сбегает от моего папы с этим федеральным мегауродом, а теперь — что она помогла кого-то убить? Неужели все про это знают, а я просто тупая детка, которой сообщат в последнюю очередь?

— Ты это со своим отцом и Сашей обсуди. Я лишь потому тебе говорю, что если факты сопоставишь…

— Получится слово «мама»?

— Прерия, она работала на Бирка.

Но пацанка пропустила не больше полутора тактов, после чего:

— Да ну? бляху носила, карточку с полномочиями?

— Она была независимый подрядчик. Они все такие были, есть… Чтоб, если её спалят, Дядя мог всё отрицать.

— А мне зачем это знать? какая разница?

— Бирк тобой занялся, прикидываю, знать такое — довольно настоятельная потребность. Прерия? Ладно тебе.

— Хорошо, но вы не против, если я секундочку всё переварю, а кроме того, мне уже пора идти к ужину накрывать? Кто-нибудь из вас случаем не знает, что есть в «Разнообразном батоне»?

ДЛ спустила её с крючка.

— Думала, УОС[91] всё конфисковало.

Сегодня вечером или никогда, если говорить о Прерии. Все «Разнообразные батоны», сложенные штабелем в дальней нише морозильника, засветились, мягким сине-зелёным, вроде ночничка для всей остальной замороженной еды, не, как некогда предполагали, безопасно мёртвые, отнюдь, лишь, необычайно, спят… и-или, быть может, лишь делают вид, что спят — гааххх! Как и у всех на кухне, у Прерии имелся порог того, сколько она могла провести в том зловещем морозильнике, пока её в менее явно населённый призраками мир не отправит далеко не только термометрический озноб, с топотом всех пульсов.

— Ладно — мне там нужна бригада, выносим все эти «Разнообразные батоны», потом голосуем, безопасно ли их есть, — возвысив голос, — поэтому будь тут, будь крут, а не то страхи ждут! Ат лична! Герхард, Сестра Мэри Ширелла, миссис Ло Финто, близняшки, вперёд на свет, ребята, — и шагнув вовнутрь под музыку по радио, коей как раз случилось быть темой из «Охотников за привидениями» (1984), они отправились в поход. Но вскоре после вспыхнул спор касаемо нравственности нарушения микросреды морозильника.

— Биолюминесценция — это жизнь, — высказались близняшки торопливым перебоем, — а всякая жизнь священна.

— Никогда не ешь то, что светится, — объявила миссис Ло Финто, итальянская мать семейства, коя не только готовить не умела, но и вообще-то страдала клинической кучинофобией, сиречь боязнью кухонь, и наряд её тут входил в курс лечения. Они стояли в ознобе морозильника, под закраинной электролампочкой, в бирюзовом сиянье, предоставленном «Разнообразными батонами», и параллельно собачились, а в итоге вынесли образец на кухню.

— При дневном свете не так уж плохо и смотрится, — отметил Герхард, когда работа привстала и все собрались вокруг загадочного продукта питания.

— Это потому что не видно, как оно светится, балбес.

— У племён Средней Азии традиция поедать люминесцентные плесени — духовная практика…

— Но у плесени тоже есть права!

Прерия на несколько секунд мельком углядела, насколько угнетающе долго всё это может затянуться, до чего неубедительным, времязатратным, а также недуховным оно всё равно выйдет, и тут знакомое ей касание заставило её обернуться и увидеть ДЛ, всю закостюмленную, с какими-то принадлежностями в руках, в спешке.

— Вот твой рюкзак. «Мине пора», как всегда говаривали «Люди короля», и тебе пора тоже.