Виннету

– Ншо-Чи никогда не лжет! – гордо прозвучало в ответ. – А тебе я тем более не смогла бы сказать неправду.

– Ваши воины все отобрали у кайова?

– Да.

– И у моих товарищей тоже?

– Да.

– А почему оставили мне то, что было в карманах?

– Так приказал мой брат Виннету.

– А ты знаешь, почему он так сделал?

– Ты расположил его к себе.

– Хотя он и считал меня своим врагом?

– Да. Ты только что сказал, что полюбил его с первой минуты, и он почувствовал к тебе то же самое. Виннету очень жалел, что ты ему враг, и не только…

Она запнулась, опасаясь обидеть меня неосторожным словом.

– Говори!

– Не могу.

– Тогда скажу я. Он был сильно огорчен, думая, что я негодяй и обманщик, а вовсе не из-за того, что я враг, потому что даже враг может вызывать уважение. Верно?

– Ты правильно догадался.

– Еще один вопрос: что с Рэттлером, убийцей Клеки-Петры?

– Сейчас его привязали к столбу пыток.

– Что? Сейчас? Именно сейчас?

– Да.

– И я ничего не знаю об этом? Почему скрыли от меня?

– Так хотел Виннету.

– Но почему?

– Он подумал, что твои глаза и уши не смогут этого выдержать.

– Виннету не ошибся, но все-таки я смогу и смотреть, и слышать, хотя и с одним условием.

– Каким?

– Скачала скажи, где будет происходить казнь?

– Внизу, у реки, там, где был ты. Инчу-Чуна увел вас нарочно.

– А я хочу при этом присутствовать! Какие пытки ждут его?

– Все, какие применяются к пленникам. Рэттлер – самый коварный из всех бледнолицых, попадавших когда-либо в руки апачей. Он просто так убил учителя Виннету, которого мы все почитали и любили, поэтому его по очереди подвергнут всем пыткам.

– Но это бесчеловечно!

– Зато справедливо!

– И ты сможешь смотреть на это?

– Да.

– Ты?! Девушка?!

Опустив длинные ресницы, Ншо-Чи потупилась, затем подняла голову и, глядя мне прямо в глаза, с укором спросила:

– Ты удивлен?

– Да. Женщинам нельзя смотреть на подобное зрелище.

– Так принято у вас?

– Да.

– Это неправда. Ты не лжец, ты просто ошибаешься.

– А ты считаешь, что можно?

– Конечно.

– Выходит, ты лучше меня знаешь наших женщин и девушек!

– Просто ты их не знаешь! Когда ваши преступники предстают перед судом, то это можно слушать всем, да?

– Да, верно.

– Мне рассказывали, что в суде собирается больше слушательниц, чем слушателей. Разве это место для белых скво? И хорошо ли, что их тянет туда любопытство?

– Нет.

– А когда у вас казнят убийц, вешают или отрубают голову, разве при этом нет скво?

– Так было раньше.

– А теперь им запрещено?

– Да.

– И мужчинам тоже?

– Да.

– Значит, нельзя никому? А если бы разрешили, женщины обязательно бы пришли. Ты напрасно думаешь, что женщины бледнолицых нежные создания. Они прекрасно переносят боль, но не свою, а других людей и животных. Я не бывала у вас, но мне рассказывал об этом Клеки-Петра. Виннету тоже бывал в больших городах, а вернувшись, рассказал мне о том, что видел и слышал. Ты знаешь, что ваши скво вытворяют с животными во время приготовления пищи?

– Что же они вытворяют?

– Сдирают живьем кожу, вырывают еще из живых внутренности и живыми бросают в кипяток. А известно ли тебе, что делают шаманы бледнолицых?

– Что?

– Они бросают в кипяток живых собак, чтобы узнать, сколько те вытерпят, выкалывают им глаза и вырывают языки, режут и мучают, чтобы потом написать книжки.

– Но это вивисекция,[8] и она нужна для науки.

– Науки? От Клеки-Петры я многое узнала, поэтому понимаю, что ты имеешь в виду. Как ваш Великий Дух терпит такую науку, которая не может обойтись без издевательств над животными? И все это ваши шаманы вытворяют у себя дома, а ведь там живут и их жены. Может быть, они не слышат криков несчастных животных? Разве ваши скво не держат в клетках птиц и не знают, как те страдают? Разве тысячи ваших женщин не радуются, когда на скачках наездники насмерть загоняют лошадей? А там, где дерутся ваши боксеры, разве нет ваших скво? Я еще молода и неопытна, вы называете меня дикаркой, но ваши хрупкие женщины способны на такие поступки, от которых я прихожу в ужас. Нежные и прекрасные белые скво с улыбкой на устах смотрят, как наказывают их рабов и забивают до смерти черных служанок, а ты негодуешь, что я, девушка, могу без содрогания смотреть на казнь подлого убийцы. Да, могу, ведь он умрет той смертью, какую заслужил. И я хочу это видеть. Ты осуждаешь меня за это? А если и так, то кто виноват, что глазам краснокожих стали привычны такие картины? И не сами ли белые вынуждают нас отвечать жестокостью на жестокость?

– Сомневаюсь, чтобы белый судья приговорил индейца к пыткам у столба.

– Судья? Не обижайся, но сейчас я повторю то, что так часто тебе приходилось слышать от Хокенса: ты еще слишком молод и неопытен! Какие могут быть судьи на Диком Западе? Здесь сильный судит слабого. Скажи, а что делается в лагерях у костров бледнолицых? Сколько наших воинов, павших в борьбе с завоевателями, погибло не от пули или ножа в бою, а от пыток в плену! А ведь они виноваты лишь в том, что защищали свою землю! Убийца будет наказан по заслугам, так решили апачи. И я, дочь своего племени, пойду туда, чтобы увидеть, как убийца Клеки-Петры примет заслуженное наказание.