Виннету

– Прежде чем ответить моему белому брату, я хочу попросить не прибегать к этому способу, иначе он потеряет свое доброе имя в глазах моих воинов.

– Значит, этот способ нечестен и заслуживает порицания?

– По понятиям краснокожего – да.

– Так что это за способ?

– Попросить нас отблагодарить тебя.

– Ага! И ни один честный человек не станет просить об этом!

– Конечно! Но мы обязаны тебе жизнью, и ты можешь заставить меня и моего отца выполнить твою просьбу.

– Как вы сделаете это?

– Соберем совет, скажем о твоей просьбе, и воины вынуждены будут выполнить ее в знак благодарности. Но в тот же час ты утратишь все то, чего с таким трудом добился. Стоит ли ради Рэттлера идти на такие жертвы?

– Конечно же, нет!

– Мой брат видит, я откровенен с ним. Я знаю, какие мысли и чувства терзают его сердце, но моим воинам этого не понять. Они презирают каждого, кто требует награду за доброе дело. Отныне Шеттерхэнд, который мог стать самым уважаемым и достойным воином апачей, подвергнется их презрению и должен будет покинуть нас.

Трудно было возразить Виннету. Сердце приказывало: настаивай на своем, а разум или, вернее, честолюбие говорило: откажись! Поняв, что творилось в моем сердце, благородный Виннету пошел мне навстречу:

– Подожди, брат мой, я поговорю с отцом, – и отошел.

– Сэр, не делайте глупостей! – убеждал меня Сэм. – Неужели вы не понимаете, что это заступничество может стоить вам жизни?

– С чего вы это взяли?

– А вот с того! Краснокожий действительно презирает каждого, кто требует от него награду за услугу, просьбу выполнит, но перестанет знаться с этим человеком. По правде, нам бы лучше всего сейчас уйти из лагеря апачей, но вокруг кайова, и не вам объяснять, что это для нас означает.

Инчу-Чуна и Виннету тем временем вели очень серьезный разговор. Закончив, вождь подошел к нам.

– Если бы Клеки-Петра не рассказал нам многое про вас, белых, я бы назвал тебя самым последним подлецом. Благодаря ему я тебя понимаю, но моим воинам объяснить это трудно, и они все равно станут тебя презирать.

– Дело не только во мне, но и в Клеки-Петре.

– Как это?

– Он исповедовал ту же веру, что и я, она призывает меня обратиться к тебе с этой просьбой. Поверь, останься жив Клеки-Петра, он никогда бы не позволил умереть его убийце в муках.

– Ты так думаешь?

– Я уверен.

Инчу-Чуна медленно покачал головой, сын и отец понимающе посмотрели друг другу в глаза. Инчу-Чуна снова повернулся ко мне:

– Этот убийца был и твоим врагом?

– Да.

– Тогда слушай мои слова! Мы поглядим, осталась ли в нем хоть капля порядочности. Если да, то я попытаюсь выполнить просьбу, не задевая твоей чести. Садитесь и смотрите, что сейчас произойдет. Как только подам знак, ты подойдешь к Рэттлеру и потребуешь у него извинения. Сделает так – умрет легкой смертью.

– Я могу сказать ему об этом?

– Да.

В сопровождении Виннету Инчу-Чуна возвратился к толпе воинов, а мы уселись там, где стояли.

– Вот не ожидал, что вождь согласится пойти вам навстречу. Вы, наверное, пользуетесь его особым расположением, – заметил Сэм.

– Причина не в этом.

– А в чем?

– Это все Клеки-Петра, он живет даже после смерти. Интересно, что теперь будет?

– Сейчас увидим. Смотрите!

С фургона сняли полог, спустили какой-то длинный, похожий на сундук предмет, к которому был привязан человек.

– Это гроб, его делают из обожженных бревен, обтягивают мокрыми шкурами, те высыхают, и таким образом гроб становится полностью герметичным, – объяснил Хокенс.

Там, где от главной долины отходило боковое ущелье, возвышалась скала, на которой из больших камней соорудили шестигранную постройку, с отверстием впереди; рядом валялись груды камней. Сюда принесли гроб с привязанным к нему человеком. Это был Рэттлер.

– Знаете, зачем туда принесли столько камней? – спросил Сэм.

– Догадываюсь.

– Ну и зачем?

– Чтобы построить склеп.

– Верно. Двойной склеп.

– И для Рэттлера?

– Да. Убийцу похоронят вместе с жертвой, и я считаю, так следует всегда поступать с убийцами.

– Ужасно! Быть живьем привязанным к гробу и знать, что это твое последнее пристанище!

– Вы что, действительно жалеете этого негодяя? Я понимаю вас, когда вы просите для него легкой смерти, но чтобы жалеть его – это выше моего понимания.

Гроб поставили таким образом, что Рэттлер оказался на ногах; затем и гроб, и пленника привязали к одной из стен. Индейцы – мужчины, женщины, дети – подступили ближе и замерли в ожидании. Виннету и Инчу-Чуна встали по обе стороны гроба. Старый вождь громко произнес:

– Воины апачей собрались здесь, чтобы свершить суд. Народ апачей понес великую и невосполнимую утрату, и виновник должен умереть.

Инчу-Чуна продолжал красочно, как это умеют индейцы, описывать жизнь и деяния Клеки-Петры, его смерть и поимку Рэттлера. Наконец объявил, что после пыток убийца будет погребен вместе с их учителем. С этими словами вождь взглянул на меня и подал долгожданный знак.

Мы поднялись и подошли к индейцам.