Виннету. Сын вождя

Каждый взрослый мужчина, каждый воин носит свое особое «лекарство», свой талисман. Юноша, прежде чем стать полноправным воином, обычно уходит от людей в поисках полного уединения. Все это время он обязан соблюдать строжайший пост – ничего не есть, не пить, даже воды, – и мысленно углубляться в свои планы, надежды и желания. Сильное душевное напряжение, связанное с физическими лишениями, приводит его наконец в состояние транса, когда он уже не может отличить иллюзий от действительности. Ему кажется, что на него нисходит вдохновение Великого Маниту. Всякий сон кажется ему божественным откровением. Достигнув этой стадии, он с нетерпением ждет, чтобы ему во сне или каким-нибудь другим путем был указан предмет, который на всю жизнь должен стать его «лекарством». Если, скажем, ему приснится летучая мышь, то он не успокоится, пока не поймает именно ее… Как только это ему удается, он возвращается в родную деревню и передает свою добычу шаману, который препарирует ее по всем правилам искусства. Затем молодой воин зашивает свой талисман в мешочек, с которым никогда не расстается и который считается самым ценным достоянием индейца. Если владелец мешочка теряет его, одновременно с этим он лишается чести и может восстановить ее только в том случае, если ему удастся убить какого-нибудь знаменитого воина и присвоить его талисман.

Можно легко представить, что творилось на душе у провинившегося часового, когда вождь сорвал с него мешочек. Бедняга не проронил ни слова в свое оправдание и, взвалив на плечи ружье, медленно удалился. С этого дня он как бы умер для родного племени, и только талисман другого воина мог возвратить ему прежние права.

Неожиданно Тангуа набросился на меня:

– Ты считал этих псов своей собственностью! Так лови их!

Я промолчал и сделал вид, что не вижу его. Тогда разъяренный кайова схватил меня за плечо:

– Ты что, оглох? Я приказываю тебе!

Я инстинктивно оттолкнул его от себя:

– Кто дал тебе право мне приказывать?

– Ты не знаешь, что я вождь этого лагеря и что все здесь должны мне подчиняться?

Тут я вспомнил о банке из-под сардин, вытащил ее из кармана, поднял вверх и крикнул:

– Встречный вопрос: а не хочешь ли ты взлететь на воздух вместе со всеми своими воинами? Еще одно слово – и я уничтожу вас с помощью моих «лекарств»!

Мне было очень любопытно, произведет ли фарс желаемый эффект. Оказалось, что – да, и еще какой! Ошеломленный Тангуа отшатнулся от меня и прокричал:

– Уфф! Оставь их себе! Ты такой же пес, как и апачи!

Это было оскорблением, но сейчас я оставил его без внимания.

Мы вернулись на свое место и принялись обсуждать случившееся, однако всякие попытки найти какое-либо объяснение исчезновению пленных не увенчались успехом. Я, конечно, ни единым словом не обмолвился о своей тайне. Даже Сэм, Дик и Уилл ни о чем так и не догадались.

Мне доставляло истинное удовольствие иметь в руках ключ к разгадке происшествия, в то время как остальные с таким рвением пытались его найти. Что касается пряди волос Виннету, то во время своих долгих странствий по Дикому Западу я всегда носил ее при себе. Она хранится у меня до сих пор.

Глава четвертая В борьбе за жизнь

Хотя мы и не считали кайова нашими явными врагами, их поведение все же вынуждало нас позаботиться о собственной безопасности. Прежде чем снова лечь спать, мы выставили часовых, которых решено было сменять каждый час. Само собой, эти меры предосторожности не ускользнули от внимания краснокожих, бросавших в нашу сторону косые взгляды, и настроили их еще менее дружелюбно.

На рассвете нас разбудили часовые. Между тем кайова уже рыскали вокруг в поисках следов апачей, которые им не удалось отыскать ночью. И они скоро напали на след, ведущий к тому месту, где их враги накануне оставили своих лошадей. Позже Инчу-Чуна и Виннету вместе с охранявшими табун индейцами ускакали к своим, оставив остальных лошадей на месте.

Когда мы об этом узнали, старый Сэм скорчил одну из своих шутовских мин и спросил:

– Может, сами догадываетесь, почему вожди поступили именно так?

– Разгадать нетрудно.

– Ого! Такому гринхорну, как вы, не стоит строить иллюзий, будто он чисто случайно сможет прийти к верной мысли. На мой вопрос ответит лишь тот, кто обладает опытом.

– Я им и обладаю.

– Вы? Хм, откуда он у вас?

– Все оттуда, из нелюбимых вами книжек.

– Если вы и вычитали в них что-то полезное для Дикого Запада, не воображайте, что ваша смышленость бьет через край. Я отлично знаю, что вы в этом ничего не смыслите. Вот скажите, почему вожди забрали только своих лошадей, а коней своих пленных воинов оставили?

– Потому и оставили, что пленные пока еще здесь.

– Ну и?

– Без лошадей им никак нельзя.

– А зачем пленным лошади?

Ехидство Сэма меня давно не задевало, а потому я спокойно пояснил: