Вино фей

На службе Селентайн Флинн сел рядом с Клэверингами и леди Рэнделл — по их настоятельному приглашению, и это внимание столь высоких особ ещё больше подогрело интерес к приехавшему. Черити заметила, что на сей раз глаза мисс Клэверинг темнели, точно глубины озера, она сидела прямо, не поворачиваясь к Флинну и брату. Сам же Флинн сегодня показался Черити просто несомненным красавцем. Черты дерзкие. Физиономия нахальная, выражение жгучих карих глаз — весёлое и шутовское. Оживлением же и лучезарной улыбкой он затмевал самого графа Клэверинга.

Но если кузен весьма понравился Черити, которая вдобавок невольно перенесла на него часть своей горячей симпатии к его матушке, миссис Марджери Флинн, то остальному обществу приезжий не приглянулся. Мужчины сочли его дерзким наглецом и дурно воспитанным нахалом. То, что он не просто уселся рядом с сестрой его сиятельства, но и осмеливался время от времени что-то говорить ей, было сочтено недопустимой вольностью.

Энтони сидел рядом с Стэнбриджем и что-то тихо шептал ему временами.

По скамьям бродили разговоры: говорили, что все портнихи и модистки города буквально завалены работой: каждая юная особа считала, что в тот день, когда Фортесонхилл впервые за долгие годы распахнёт свои двери перед самой избранной публикой, именно она должна быть в самом роскошном платье.

Из уст в уста передавали сплетню, что мадам Мари Дидье самолично ездила позавчера в Лондон — и вернулась с целой каретой новых перьев, искусственных цветов, венками и обручами, диадемами и тиарами. Были там и кружево Блонды, и атлас, и броше с отделкой из серого каракуля, веера из перламутра и шёлка и лайковые перчатки. На подводе приказчики привезли мадам рулоны тафты, парчи, сатина, шёлка, муслина, тарлатана и входившего в моду «газового кристалла».

И потому никого не удивили гневные филиппики священника, напомнившего прихожанам слова апостола о жёнах, которые «в приличном одеянии, со стыдливостью и целомудрием», должны были украшать себя «не плетением волос, ни золотом, ни жемчугом, ни многоценною одеждою, но добрыми делами…»

— Некоторые могут сказать: «Не странно ли, что Бог снизошёл до замечаний по таким незначительным вопросам? Какая разница, чем покрыто тело, мешковиной или шёлком, если мы позаботились о душах? Какой вред может принести ношение золота, серебра, драгоценных камней из всего прекрасного, дарованного Богом?» — вопросил с амвона священник и сам ответствовал. — Действительно, некоторые богобоязненные люди искренне придерживаются этого мнения. Они надевают на себя украшения из золота или дорогую одежду, считая это частью христианской свободы. Поэтому нам стоит рассмотреть вопрос, какой вред причиняет ношение золота и дорогой одежды, если это вам по карману? Во-первых, это увеличивает гордость, ибо наше самомнение тем выше, чем лучше одежды, в которые мы облачены. И как много, не только знатных, но простых людей, которые так же судят о человеке по цене его костюма! Во-вторых, ношение нескромной одежды порождает любовь к похвале и восхищению. В своём сердце вы знаете, что одеваетесь так, чтобы вами восхищались. И чем больше вы угождаете этому глупому желанию, тем больше оно растёт. Поставьте перед собой цель угождать только Богу, и все эти украшения спадут с вас…

Сидевшая в седьмом ряду мадам Дидье удостоила священника взглядом, исполненным самой жгучей неприязни. Рядом с ней Черити увидела и вернувшуюся из пансиона Шарлотт Стэнбридж. Карие глаза Шарлотт смотрели вокруг с горделивым прищуром, но Черити знала, что истинное высокомерие себя не демонстрирует, и, присмотревшись внимательнее, поняла, что та просто очень близорука. Но девица была не очень хороша собой, притом — излишне разряжена, что удивило Черити, внимательно слушавшую проповедь священника.

Сидевший неподалёку от сестры мистер Остин Стэнбридж смотрел теперь в пол, временами поднимая глаза на отца, который вёл службу. Он с новым удивлением разглядывал храм. Ещё две недели назад здесь сидел Фредерик Крайтон, и все женщины пожирали его глазами и сходили по нему с ума, а сегодня о нём забыли, точно о не бывшем вовсе…

Черити порой ловила на себе пристальный взгляд Вирджинии, который тут же перемещался на мистера Клэверинга и их кузена. На них же весьма часто падал и взгляд мисс Сесили Кассиди, которая сидела теперь на другом ряду от Вирджинии и не обращала на бывшую подругу никакого внимания, но тоже не спускала глаз с его сиятельства, мистера Флинна и леди Рэнделл.