Вино и мандрагора (СИ)

— Надеюсь, что в этот раз он будет более удачлив, — рыцарь подмигнул своей собеседнице. — Ему предстоит бой с шарлеем, которого подарил двору добродетельной княгини сам император Нильфгаарда, — судя по выражению лица Пальмерина, шарлей был чрезвычайной редкостью, но Дите не пришлось изображать восторг и изумление, потому, что к ним подошел Геральт.

Башки Голиафа при ведьмаке уже не было, и Дита вздохнула с облегчением: запах постепенно протухающей головы был весьма и весьма специфичным.

— Думаешь, Пальмерин, что Дита знает кто такой шарлей? — ведьмак пожал рыцарю руку.

— Я все забываю, что с милой барышней случилось нечто из ряда вон, — рыцарь виновато склонил голову. — Но, полагаю, что скоро Дита все увидит, узнает и будет восхищена победой Гильома. Пойдемте!

Дита пристроилась чуть позади Геральта и спросила у ведьмака так, чтобы Пальмерин не услышал:

— А шарлей сильно страшный?

— Не каждый ведьмак выживает после встречи с ним, — просто ответил Геральт.

— А как же Гильом? — Дита еще сильнее понизила голос, косясь на сверкающую спину рыцаря. — Он-то явно твоими талантами не наделен…

Геральт пожал плечами:

— Не знаю, Дита, сейчас все увидим сами, к чему гадать.

Когда Дита увидела, что из себя представляет шарлей, то окончательно и бесповоротно решила, что Гильом просто-напросто пытается покончить жизнь самоубийством. Иначе зачем сперва лезть в бой с великаном, который в пять раз больше тебя, а потом выходить с мечом против здоровенной бронированной штуковины, пусть и с колокольчиками на хвосте для дезориентации?

Бой должен был вот-вот начаться, поэтому Пальмерин проводил Геральта и Диту на трибуну, предложив дождаться окончания поединка, а уже потом поговорить с добродетельной княгиней.

Гильом вышел на ристалище в сверкающих доспехах и галантно преклонил колено перед ложей, на которой расположилась сама княгиня и ее придворные дамы. Герольд распинался, описывая достоинства и перечисляя победы храброго Гильома де Лонфаля, а трибуны гремели от приветственных возгласов. Лицо Анны-Генриетты скрывала тень навеса, увитого зеленью и красными лентами, поэтому Дита смогла рассмотреть только расшитое золотом платье, светлые волосы, собранные в высокую прическу со сверкающей в ней короной, и изящную ручку, взмахом которой княгиня приветствовала рыцаря. Зато прекрасную леди Вивиенну, ради которой Гильом и совершал все свои безумства, Дита рассмотрела в подробностях. Женщина до конца не поняла почему, но что-то в золотоволосой красавице показалось ей неправильным. То ли неестественная осанка, то ли отрешенное выражение лица, но выглядела Вивиенна какой-то искусственной, словно поверх истинного лица девушки кто-то надел очень реалистичную маску. «А может, — сказала Дита сама себе, — тебе не нравится, что она вся ладная, с прекрасной фигурой и волосами, и ей посвящает победы молодой и безрассудно влюбленный рыцарь». Пока Дита соображала, в ком же из них с Вивиенной кроется проблема, бой начался.

Шарлей, одновременно напоминающий здоровенного жука и броненосца, неуклюже вылетел в загон, гремя костяными боками о его стенки и звеня колокольчиками, прилаженными к длинному хвосту. Гильом достал свой меч и принялся кружить вокруг монстра, выбирая правильный момент для атаки. Зрители поддерживали бойца свистом и криками.

— Шарлей себя хорошо контролирует, колокольчиков мало, — Геральт смотрел на происходящее, недовольно нахмурившись. — Если он их собьет с хвоста, то Гильому несдобровать.

— Я видел такие бои, — Пальмерин говорил нарочито спокойно, но Дита заметила, как он судорожно сжимает перила трибуны и покусывает губы: очевидно, рыцарь не на шутку переживал за молодого Гильома. — Обычно боец, хоть и не без труда, но все-таки одолевает шарлея…