Вино мертвецов

 – Знаю-знаю… – торопливо и хрипло заговорил отворивший дверь. – Вы по поводу мальчишки. Сказать, что он орет. Как будто я не знаю! Или вы думаете, мне приятно слушать этот ор? А куда деваться? Задушить его я уже не могу, и что прикажете делать? Моя жена болела. И гной попал ей в молоко. А ребенок орал и орал, потому что он пил этот гной. Так сказал врач. Его вызвал хозяин. За свой счет – надеялся, что мать с ребенком заберут в больницу. А он орал из-за гноя в грудном молоке. Так сказал врач. Да-да, врач. Только уже было поздно. У ребенка прогнили кишки. Прогнили, ага, из-за материнского молока. Такая штука! Из-за материнского молока. С материнским гноем. И вот он орал и орал. Тогда я взял веревку. Сделал петлю. Встал на стул. Просунул голову в петлю. Чтобы не слышать его ор. И вот я тут. Но вы же слышите…

Он поднял руку. Раздался крик, короткий, сиплый, резкий, как ругательство.

– Ребенок все равно орет.

И тут легаша осенило.

– Дайте-ка посмотреть! – воскликнул он. – У меня идея! Вы уверены, что эта малявка только орет? А может, он еще чуток пованивает? Недаром гноя насосался! Так вы уверены? Уверены?

Тот, за дверью, молчал. Лицо его над ровным пламенем свечи не дрогнуло, не дрогнули морщины.

– Ну, что уставился? – гаркнул легаш. – Заклинило?

Дверь с грохотом закрылась. Вместо лица в морщинах перед нами снова оказалась табличка WC, на диво беленькая и новенькая.

– А, чтоб тебя! – ругнулся легаш.

Он ловко плюнул в голову кемарившей на камне жабы и уныло потопал прочь, таща за собою огромную расплывчатую тень. Тюлип, задыхаясь от вони, хотел последовать за ним, но заблудился, а вскоре, сам не зная как, вдруг оказался перед девицей с пышной шевелюрой, – она сидела за конторкой с кассовым аппаратом, обезноженная, как все кассирши, и пристально смотрела на пришельца поверх зажженной свечи.

– Добрый день, мадам! – пролепетал Тюлип, пару раз сблевнув, и галантно повихлялся перед нею.

Пышная шевелюра мрачно, с рыданием в голосе отозвалась:

– Добрый день, месье…

И тяжело вздохнула. Тюлип, из вежливости, тоже. Он огляделся, но не обнаружил ничего, что подсказало бы, где он находится: свеча мало что освещала, в полумраке виднелись лишь пустые гробы. Оттуда, где они громоздились, доносился мощный храп. Тюлип достал из кармана щегольской клетчатый платок и, изящно покачиваясь, промокнул лоб.

– Смерть всегда поражает невинных, – промолвила пышная шевелюра.

– Это точно! – согласился Тюлип, все так же качаясь из стороны в сторону.

– Справки выдаются бесплатно, – душевно прошептала шевелюра. – Вы ведь из общей могилы? Небось новенький?

– Точно, – подтвердил Тюлип, раскачиваясь все сильнее. – Новенький! Именно так.

– Увы! – Пышная шевелюра возвела очи горе.

– Увы! – повторил Тюлип, тоже закатил глаза и даже подпустил слезу.

Казалось, пышная шевелюра опечалилась еще больше, но то была иллюзия, ибо большей скорби и отчаяния человеческое лицо выразить не способно.

– Ужасно! – простонала она. – Это просто ужасно!

– Да, – согласился Тюлип. – Это просто… – И, помолчав, договорил: – Уж-жасно!

Шевелюра снова вздохнула, Тюлип в утешение опять перед ней повихлялся.

– Тиф? – шепнула она.

– Точно! – радостно кивнул Тюлип, все так же, по-светски изящно, покачиваясь. – Конечно тиф!

С не меньшей радостью он согласился бы и на холеру.

– И вас закинули в общую могилу? Без гроба, прямо так… Голым, как…

Она поискала сравнение. Тюлип подсказал самое банальное:

– Как червь?

Но шевелюре, видимо, хотелось чего-нибудь оригинального.

– Голым, как это вот? – предложил он тогда, расстегивая ширинку и подставляя ее кассирше под самый нос.

– Да-да-да! – обрадовалась она и понюхала, – Голым, как это вот! Вы, верно, умерли вчера? Или… или, может быть, нынче утром?

– Да дело в том, что я… гм… я еще не очень-то и умер! – ляпнул Тюлип.

На лице кассирши отразилось вдруг такое подозрение и неодобрение, что Тюлип поспешно застегнулся и пошел на попятный.

– Но я уже в агонии! – заверил он шевелюру – При последнем издыхании!

– У нас широкий выбор гробов! – обходительным тоном сказала она.

Тюлип изумленно пошатнулся, зашелся идиотским смехом, потом наклонился поверх свечки и прошептал:

– Я что, тебе совсем не нравлюсь?

Пышная шевелюра вздрогнула и спросила сурово и сухо:

 – Как это понимать? Если вы надеетесь на скидку…

– Я ваш поклонник, – ворковал Тюлип, покачиваясь так изящно, как только был способен. – Самый-самый пылкий!

– В кредит фирма не торгует!

Внезапно Тюлип схватил кассиршу за волосы, подтащил их к губам и судорожно поцеловал.

– О, не противьтесь! – простонал он. – Я ваш поклонник!

– Вот оно что! – вскричала шевелюра, вырываясь из его рук. – Я вас узнала! Вы тот гнусный тип…

– Э-э… что? – искренне удивился Тюлип.

– Тот гнусный тип, который тогда утром натравил на меня легавых! Так зарубите на носу, любезный, плевать мне на вашу полицию! Хоть пожарных позовите, хоть английскую королеву да принца-консорта!

– Принца-консо-о-орта? – протянул Тюлип. – При чем он тут? Какого черта! Смотри-ка, в рифму получилось!