Виноградные грезы. Обрести и сохранить

Я оттолкнула его, но он ловко поймал меня за талию и вновь сократил расстояние между нами. Рваный пульс гремел в висках. Не знаю, что именно заставляло мои щеки гореть – чувство вины или опасная близость.

– Понимаю, – согласился Джерад. Он отошел и выключил музыкальный центр. – Но это не мешает тебе восхититься моим мастерством… танца?

Я закатила глаза, из последних сил сохраняя достоинство.

– Где ты была? – вдруг спросил, прожигая взглядом дыру во мне.

На секунду показалось, он знает, где и с кем я была, и ждет, когда я признаюсь. Кончики ушей запылали, ладони предательски-липкие.

– Здесь.

Я достала из тумбочки бутылку и полотенце. Сделала глоток воды, промокнула полотенцем лоб и нажала play. Почему мне есть дело до реакции Джерада? Почему вру? Нас трудно назвать парой. Но легко осознать, что из-за меня он потерял все.

Я вернулась в центр зала, чтобы танцевать дальше. Увидела через зеркало, как на лице Андерсона отразилось негодование, следом усмешка. Он крутанул колесико громкости на музыкальном центре, снизив до минимума.

– Что?! – От нервов голос сорвался.

– Это у тебя надо спросить.

– Мне нечего сказать, Джерад! – Я подошла и крутанула колесико – Dido вновь запела на всю студию. – То, что ты сделал, было… гадко. И я говорю не только о пощечине. Вся ситуация… Я верила твоим словам. Я верила твоим чувствам ко мне. А сейчас не знаю, чему верить.

Джерад обогнул тумбочку и выдернул музыкальный центр из розетки. Тишина рокотала внутри тревогой. Я приготовилась, что Джерад снова ударит меня. Теперь я всегда буду этого ожидать.

– Сам не знаю, кто я, и ты ничего обо мне не знаешь, – отчеканил он, заламывая пальцы. – Согласен, глупая идея воспользоваться Асоль. Ей с тобой не сравниться. Но еще глупее – признаться тебе в своих чувствах. – Джерад понуро выдохнул: – Я сломаю тебе жизнь.

Он признает, что не идеален? Джерад Андерсон всегда прав. А если нет – то убедит в обратном. Для признания своих недостатков нужна смелость. Или отчаяние.

Хлопок в голове, и я поняла: неправильно было идти к Стивену. Забыть то, что он сотворил со мной предательством. Джерад резкий, циничный, но он готов на все ради любви, а Стивен… поехал к Софи.

– Сломаешь мне жизнь? Ты спас меня, Джерад! После предательства Стивена я бы вернулась к самоуничтожению, я бы… я бы сделала то же, что и Асоль!

– Нет лекарства, Ари! – в тон мне ответил Джерад, напомнив о песне «Сломленная девушка». – Он тебя предал, и тебе больно. Никого я не спас.

Андерсон цеплялся за свои маски, и видеть его сломленным и честным дорогого стоит. Он старается, как умеет, но я все равно иду к Стивену. А Стивен выбирает не меня. От обиды свело скулы.

Потоптавшись на месте, я обняла Джерада. Он сутулился сильнее обычного, виновато опустил глаза. Я полюблю тебя, я так благодарна.

– Знаю, кто ты, Джерад. Вижу. Будь всегда таким искренним.

– Я люблю тебя, Ари.

Вместо ответа я погладила его по спутанным волосам.

Он тихо, с сочувствием, добавил:

– Мне жаль Асоль.

Я забыла, как дышать, и выдох получился рваным. Асоль…

– Ого, – протянул Джерад, – нереальная подборка дисков. У кого-то великолепный музыкальный вкус! – Джер вмиг собрал себя по кирпичикам.

– Я передам, – пообещала я и спросила: – Что известно насчет Асоль?

– Когда ты, – он выдержал паузу, разглядывая альбом The Cranberries, – гм… танцевала, пришли результаты вскрытия.

Мысли исчезли, уступая эмоциям. В носу закололо, а ноги подкосились. Я осела на пол. Нет. Нет. Лучше не знать!

– Сердечный приступ от передозировки, – пояснил Джерад.

– Она могла таким образом покончить с собой.

– Ари, – Джерад помог мне встать, – наверное, ты слышала, что значит передозировка. И что будет, если смешать наркотики с алкоголем.

Я кивнула. Сотрясалась от невысказанной боли. Обними же, сделай хоть что-нибудь, чтобы стало легче. У Стивена получилось. Ненадолго, но получилось.

– Говорят, – я прочистила горло, отгоняя неуместные воспоминания о сегодняшнем утре, – говорят, последние минуты – хуже ломки: ты физически ощущаешь смерть, но не можешь ничего сделать, не можешь помешать… убивать тебя.

– Именно. Согласись, если бы она хотела умереть, выбрала бы более гуманный способ. И, зная характер этой сучки, умирать из-за неразделенной любви Асоль бы не стала.

Я понимала – в словах Джерада есть смысл, но совесть грызла. Я могла помочь, остановить, предотвратить. Я предупреждала ее!

– Дорогой человек умер на моих глазах. – Я посмотрела в окно, на сонный город. – Не было возможности помочь ему, и я поклялась: больше никто не погибнет вот так, когда я могу спасти…

– Ты говоришь о Майке?

Я повернулась.

– Что?

– Дорогой тебе человек – Майк? – В зеленых глазах вспыхнул интерес. – А я-то думал, где уже слышал имя Карлос, и вспомнил еще одно – Майк. Точно помню, они связаны с тобой, но каким образом? Карлос… Майк…

Я быстро заморгала.

– Откуда ты… – И осеклась. – Рэтбоун! Он рассказал?

Кровь зашумела в голове. Я доверила тайну ему, только ему!

– Господи… – Я поразилась слепой вере в порядочность Стивена Рэтбоуна. Сдавленно усмехнулась: – Он все рассказал, да?