Виноватые

– Мало ли людей убивали рядом со мной! Если бы каждый раз, когда где-то плюс-минус рядом со мной убивали человека, я лишался бы сна и отдыха, вряд ли я дожил бы до столь почтенного возраста в здравом уме, трезвой памяти и относительно пристойно сохранившемся теле.

– Северный, ты ужасный циник!

– Перестань называть меня по фамилии!

– Правда убили этого безобидного мужа Маргариты Павловны?

– Алёнушка, я похож на человека, который будет шутить подобным образом?

Алёна отрицательно покачала головой.

– Но это же ужасно!

– Я знаю.

– А как мне тебя называть?

– Сева.

– Это смешно. Тебе не идёт «Сева».

– Тогда называй меня Всеволод Алексеевич. В этом есть что-то старосветское. Всеволод Алексеевич, не изволите ли компоту откушать?

– Как ты можешь?!

– Идём. Иначе наш друг напрочь измордует свою и без того уставшую от самолёта и детей жену. Я заказал ей номер в гостинице по соседству.

– В той самой?

– В той самой, от услуг которой я был вынужден отказаться пять лет назад.

Сеню друзья отловили в одном из кабачков на набережной, где он уже успел принять граммов двести и в связи с этим выл о несправедливости, переваривая свой свежеполученный экзистенциальный опыт. Пригрозив тем, что заклеит ему рот лейкопластырем, Северный оттранспортировал Сеню к его новому месту жительства.

– И скажи спасибо, что я тебе за враньё не вломил. Тут были номера! – сказал Семёну Петровичу Северный, высматривая притормозившее у шлагбаума такси.

Всеволод Алексеевич раскрыл переднюю дверь и подал Лесе руку. Из задней, не дожидаясь приглашения, вывалили трое соколовских деток и гроздьями повисли на папе.

– Папа, я думал, ты нас бросил! – завопил Дарий и повис у Сени на шее.

– Папочка! – нежно проблеяла Даша и обняла Соколова за талию, прижавшись к его толстому пузу лицом.

– Папка, купи мне самолёт! Самолёт купи, папка! Купи, папка, самолёт! – завизжал Жорыч речитативом и начал биться лбом об папкины ягодицы.

Олеся Александровна сохраняла горделивое молчание. Лишь обнялась с Северным и затем с Алёной. Сеня стоял, как громом поражённый, не в силах ничего вымолвить. Всё это было слишком неожиданно: убийство, явление жены с тремя старшими детьми.

– А где Георгина и Анна-Пенелая? – наконец отмер счастливый супруг и отец.

– В детдом сдала! – сквозь зубы процедила Леся, не удостоив супруга даже взглядом.

Таксист выгрузил из багажника Лесин скарб и, газанув, отъехал.

– Я же не рассчиталась! – кинулась Олеся Александровна.

Деньги – вот привычная тема, за которую цепляются мозг и душа, оказавшись в ментальном и духовном вакууме.

– Предоплата сто процентов! – прищурился в жену друга Северный. – Идёмте, поселимся.

– А мои вещи! Мои вещи остались… остались там! – дрожащим голосом произнёс Сеня, отдирая от себя наследников.

– Вещи! Это самое и клещи, – рассмеялась Соловецкая. – Пара трусов и зубная щётка? Я тебе подарю. Я сегодня добрая.

– Пресловутый двухкомнатный люкс, который у меня отжали потому, что я опоздал на двенадцать часов! – слегка патетически произнёс Северный, войдя в номер, куда прежде него внеслась ватага малышни. Конечно, никакая это была не ватага. Но трое соколовских детишек создавали полную, объёмную иллюзию ватаги. Они тут же принялись носиться по номеру, и даже милая Даша нисколько не уступала братьям в уровне децибелов.

– Хочу в туалет! Хочу на горшок! Какать хочу! – буйствовал Жорыч заливистым басом.

– Туалет там, – коротко кинул Северный, кивнув подбородком в сторону двери в санузел.

– Мне нужен горшок!

– Горшка нет.

Леся молча раскладывала содержимое своего чемодана в шкаф. Складывала детские вещи на полочки, развешивала свои тряпки на плечики. Чувствовала она себя явно не в своей тарелке. Лишь вопли Жорыча, казалось, помогли ей обрести себя.

– Я сейчас, Георгий! – сказала она ему, оставляя свои занятия.

– Мама занята! – обратился к Жорычу Северный.

– Тогда ты отведи меня на горшок! – закричал Жорыч. – Иначе я навалю в штаны, – угрожающе пробасил он следом.

– На здоровье. Только мыть задницу и стирать эти самые штаны тебе придётся самому. А мама занята. И в ближайшие три дня мамы с вами не будет.

На этой фразе все трое соколовских отпрысков заткнулись на полуфразах и с ужасом оглянулись на Лесю. Сама Леся смотрела на Северного с неменьшим ужасом.

– Ты врёшь! – уверенно сказал Дарий Всеволоду Алексеевичу.

– С мамочкой что-то случится? – с ужасом пролепетала Даша.

А Жорыч – видимо, от страха – исполнил-таки обещанное, о чём свидетельствовал запах, распространяющийся по комнате.

Алёна бросилась открывать окно. Воцарилась немая сцена.

– Ну и кто мне помоет жопу?! – претенциозно выдал, наконец, Жорыч, прервав мхатовскую паузу.

– Никто. Или сам. Ну, или можешь папу попросить.

– Папу? – Соколов уставился на Северного с непониманием. – Когда ещё грудные – ладно. А потом уже – Леся. Или няньки.

– То есть что случится с мамочкой, тебя, в отличие от твоей дочери, не интересует? – язвительно кинула в Соколова Алёна.

– Так что случится с мамочкой? – тихо заплакала Даша.