Виноватый

За Алесем выступило еще несколько студентов. Они соглашались с мнением Алеся и дополняли его своими мыслями.

— ...Ты почитай их книжки,— говорил один выступа­ющий,— как они пишут о нас, наши враги. В них каждая строка дышит бешеной ненавистью к нам, а мы еще не умеем так, мы слишком гуманисты. Вы увидели бы, что он с нами сделал бы, если б мы попали к нему в руки. Я уверен, что он не вспомнил бы тогда ни дружбы и ни­чего...

Дружным голосованием Миронов был исключен из тех­никума. Дело его было передано прокурору.

Через два дня в этом же зале состоялось открытое собрание комсомольской ячейки. Утверждали план работы на последнюю четверть учебного года. Потом стоял вопрос приема в комсомол студента Кисляка.

— ...Янка Сергеевич,— читал секретарь анкету.— Год рождения 1907. Социальное положение — иной. Чем за­нимались родители до революции? — Торговля. После ре­волюции? — Тоже торгуют...

В зале поднялся шум. Десятки людей хотели что-то сказать, задавать вопросы. Кто-то бросил реплику:

— А еще в комсомол лезет...

Секретарь видел волнение в зале, поднял руку вверх, чтобы зал замолчал, и поспешил заявить:

— ...Бюро решило принять Кисляка в комсомол...

Зал зашумел еще больше. Послышались выкрики. Но секретарь продолжал:

— ...Товарищ, правда, происхождением из семьи тор­говца...

— То-то и есть! — закричали из зала.— Вопросы есть!..

— ...Но надо смотреть не только поверхностно, в ка­кой семье родился товарищ, от кого он, так сказать, ро­дился, а...

По залу прошел хохот.

— ...А кто он сам такой, какой он сам товарищ, дока­зал ли он своей работой, своим поведением, что достоин быть комсомольцем. Вот что...

— Не агитируй! Агитированные уже!..— кричали из зала.

— Ближе к делу!

— ...Вот что...

Секретарь помолчал минуту и покачал головой, глядя в зал. В зале стало тише, и он продолжал.

— ...А товарищ Кисляк доказал это...

Зал умолк.

— Он, несмотря на то, что отец его торговец, что с отцом мог бы хорошо жить, пошел к нам, порвал с ро­дителями.

Секретарь замолчал. Зал еще мгновение молчал, словно не знал, какой вывод сделать после слов секретаря, а потом прорвались легкие хлопки, и одновременно не­сколько голосов крикнуло:

— Тише!

— Дай вопросы!..

— Где он сам?

— Вопросы!

— Давай его!

Через зал к сцене прошел молодой подвижной хлопец и остановился. Студенты заговорили между собой. Секре­тарь успокоил комсомольцев.

— Кто имеет вопросы? Задавайте... Только тише!

Посыпались вопросы.

— Где живут родители?

— Как давно порвал с родителями, до техникума или после?

— Какую активную работу вел у себя в селе?

— Кто тебя знает из партийцев?

— Подробно пусть ответит!..

Кисляк поднялся на сцену и начал отвечать па во­просы.

Он волновался, поминутно поднимал ко лбу руку и приглаживал чернявые волосы.

— ...А сейчас,— говорил он,— я лучше подробно про все расскажу. Мои родители торговцы. Торговал отец и в старое время, и торгует теперь, целый магазин имеет. Я закончил семилетку. В школе я был пионером. Выпол­нял, насколько мог, активную пионерскую работу и об­щественную работу у себя в районе... Тогда я еще жил с родителями. Я был еще ребенком, несознательным совсем. Потом начал думать о том, как быть? Я долго проверял себя. Я мог бы быть таким же торговцем, как отец, но я пришел к единственному выводу, что мне с отцом не по пути, что мое место не в магазине, что у ме­ня с родителями разные пути. Порвал с родителями два с половиною года тому назад, и после этого, через некоторое время меня районо направило в техникум. Сам я хотел пойти куда-нибудь на работу, но это было невозможно... Меня хорошо знает товарищ Пипиков, партиец, пусть он скажет, как я относился к родителям...

Кисляк отошел немного в сторону и стал. Зал опять молчал минуту, будто не зная, как реагировать на слова Кисляка, а затем прорвались более дружные, чем в первый раз аплодисменты. Алесь сидел до этого позади. По­сле аплодисментов он пересел вперед. Кто-то крикнул из зала.

— Тише вы, хлопуны! Все чтобы хлопать в ладошки. Мозоли скоро будут...

На сцену вышел Пипиков. Он совсем не намеревался говорить по делу Кисляка, но поскольку тот назвал его, надо выступать. Но он был не подготовлен.

— Я знаю товарища Кисляка. Он порвал с родителя­ми еще раньше. Этот поступок, свидетельствующий лучше всего о товарище. Иное дело, если бы он порвал, скажем, с родителями в двадцатом году, когда еще не было нэпа, тогда он это мог бы сделать, чтобы примазаться, а сейчас он имел полную возможность жить господином, как роди­тели, но он порвал с родителями, отрекся от них. Я знаю, он активно работал. Он, безусловно, может быть в ком­сомоле...

Кто-то захохотал в зале. Кто-то бросил реплику.

— Ну и убедил!..

Кто-то предложил принять Кисляка в комсомол.

После этого выступил один из членов бюро ячейки.

— Я прошу слова... Я считаю, что мы не совсем серь­езно подходим к этому вопросу. Я не имею никаких мо­тивов, вернее, доказательств, но считал и считаю, что в комсомол Кисляку еще рано. Порвать с родителями-торговцами не такое уж геройство, как думают некоторые то­варищи...

Его перебили.

— Если нет мотивов, зачем вылезаешь?