Виновник завтрашнего дня (СИ)

Влада прижалась грудью к мощному торсу, обняв Гончарова за плечи, и по привычке уткнулась носом в изгиб крепкой шеи.

— Конечно, нет. Разве ты можешь быть плохой? Такова жизнь. Олег не заслужил твоей жалости. Он собирался продержать тебя взаперти до ночи, ставя под удар твое здоровье, приставил к Вике пистолет, отдал приказ убить Максима. По-твоему, он заслуживает на жалость?

Чувствовал её дрожь, слабость, хрупкость и потому неистово обнял, окольцевал сильными руками, словно боялся, что снова исчезнет. Прижал так, что Влада охнула, но не отстранилась. Соскучилась по нему сильно. По запаху его табачно-тёрпкому. По жару кожи и ощущению защищенности. Так бы и сидела, не размыкая объятий, лишь бы не уходил, не оставлял сам на сам с пережитым кошмаром.

— Ты не понял, — возразила мягко, слегка отстранившись.

— Да нет, Влада, это ты не поняла. В нашем мире — это в порядке вещей. Это норма. Да, она жестокая, но по-другому никак. И люди, которые окружают нас, они не меняются. Олег оказался загнан в угол, там и так всё было ясно: или он вас, или я его. Ожесточиться в ответ на жестокость — нормально, понимаешь? Не грузись из-за этой твари, не рви душу.

Влада лишь кивнула, соглашаясь. Было больно говорить о произошедшем, заново всё переживать. Даже вспоминать боялась. Лёшка чувствовал её отстраненность, частые скачки настроения. Хотел помочь, да как тут поможешь? Как только подводил тему к её пребыванию наедине с Турским, Влада сразу замыкалась. На вопрос о насилии отрицательно мотала головой, но ведь чувствовал, было. С*ка. Пускай не физическое, но было. Тело быстро забывает причиненную боль, а вот душа… с ней сложнее.

Чувствовала себя испачканной его девочка. Всё-таки прикасалось к ней та падаль. Трогало. Не передать словами, что испытывал, поглаживая её спину. Зверел, метался в дикой агонии, не имея возможности выплеснуть накопившуюся злость. Как только видел её в этом грёбаном инвалидном кресле, так и задыхался от безысходности.

— До сих пор не верится, что Вика помогла мне, — поставила Влада точку в непростом разговоре, переключившись на не менее важную тему. Не одну ночь думала об этом, проигрывая на повторе и Викин взгляд, и неподдельную, как ей казалось, тревогу.

— Не забывай, она действовала в своих интересах. У нас с ней был уговор.

— Думаешь, она всё так же ненавидит меня?

— Думаю, — вздохнул Лёшка, отводя взгляд в сторону, — Вика и сама не знает, что за чувства испытывает к тебе.

Влада задумалась: возможно, он и прав. Будь всё иначе, сестра обязательно бы навести её перед отъездом, не уехала, не попрощавшись. Не стоило ждать от сестры разительных перемен. Им просто неоткуда взяться.

— Ладка-а-а… — протянул Лёшка сдавленно, целуя девушку в манящие губы, — всё у нас будет за*бись. Ты только выздоравливай поскорее.

Влада несмело ответила, а потом, распаляясь под сильными руками, позволила проникнуть глубже, сплетаясь с её языком в чувственной ласке.

Как же она нуждалась в этом. Боялась, что в таком положении не сможет вызвать желание, только жалость, но участившееся дыхание Гончарова, его жадные дерзкие руки считали иначе. И не смущало его ни её состояние, ни снующий туда-сюда медперсонал. Было похрен. Лишь бы почувствовать её отдачу, насладиться чуткой отзывчивостью.

Владу пробрали до костей его нетерпеливые прикосновения, настолько сильно соскучилась по его ненасытности. Но вскоре его объятия превратились в стальную хватку, а ласковые пальцы — в жесткие тиски. Лёшка будто потерял контроль, прижимая её к своему паху всё крепче и крепче.

От этого властного и такого откровенного движения по её спине пробежали мурашки. Целовались страстно, глубоко, неистово. Завелись от одной только искры, и с каждым скольжением языка распалялись ещё больше.

— Кхм…кхм… — прозвучало, как гром среди ясного неба. — Простите, что отвлекаю, — Лёшка с большой неохотой разомкнул объятия, уставившись на подошедшую медсестру, — но вашей девушке пора на физиопроцедуры.

Послышался тихий стон. Это Влада спрятала пылающее от стыда лицо в разгоряченных ладошках. И что только о ней подумают? Озабоченная, блин.

— Я позвоню вечерком, — подмигнул Лёшка на прощание, пересаживая её обратно в инвалидное кресло, ещё больше вогнав девушку в краску. Его ширинка едва не лопалась от напора, а она ещё переживала о своей временной инвалидности.

— Хорошо, — прикусила губу, смутившись, — я буду ждать.

Проводив Некрасову взглядом, Лёшка провел по лицу руками, избавляясь от напряжения, и со стоном выдохнул.

Что бы ни делал, какие страшные поступки ни совершал в прошлом — никогда не пропускал их через себя, никогда не заботился об окружающем мнении. Ничем не дорожил и ни от кого не был зависим. Никогда не испытывал щемящую боль на сердце и не замирал от несмелого прикосновения женских губ. Но с появлением в его жизни Некрасовой — испытал. Прочувствовал на максимуме.