Виновник завтрашнего дня

Зажатая между пальцев сигарета так и осталась неприкуренной. Думал, получится отвлечься, выстроить защиту, да ничего не вышло. Ещё сильнее пригрузился, упираясь как не в один тупик, так в другой.

Посидев ещё несколько минут, с тяжким вздохом вышел из машины и, мазнув по распахнутым воротам взглядом, пошел к дому.

— Алексей Игоревич! — бросился наперерез двухметровый увалень. — Простите, но… — покосился на замаячившего сзади напарника, — приказ Павла Олеговича, — и выжидающе протянул руку.

Ясно. Не доверяют. Да что он может сделать, когда вокруг человек двадцать подобранных им же пацанов? Да ничего. Все отличные стрелки, с хорошими физическими данными, а главное, натасканные на безоговорочное выполнение команд. И всё равно перестраховались.

Понимающе ухмыльнувшись, достал из-за пояса ствол и протянул смутившемуся парню. Мда, х**вая ситуация. Что, настолько в немилости?

Сколько шел, столько и чувствовал в затылок сверлящие взгляды. Получается, все уже в курсе. Под ложечкой неприятно заныло. Не было это каким-то препятствием. Отнюдь. За близость с Владой в лучшем случае могли покалечить, в худшем — убить и закопать где-нибудь в посадке, но, так или иначе, стало не по себе.

Тяжело вздохнув, помассировал уставшие воспаленные от недосыпа глаза и решительным шагом продолжил путь.

Огромные окна второго этажа зияли удручающей темнотой. Дома ли Владка или упекли куда-нибудь — оставалось только гадать. Надеялся, что да, потому как в ином случае мог потерять голову и учудить страшные вещи, за которые в дальнейшем пришлось бы отвечать не только перед Скибинским.

Входная дверь распахнулась, пропуская навстречу Вику. Она шла, не поднимая головы, и казалась чем-то обеспокоенной. Лёшке было абсолютно похер на её состояние. Его ждали, нервы и так на пределе, поэтому, когда она окликнула его, хладнокровно проигнорировал, направляясь к Скибинскому.

— Я пыталась ему помешать, — бросила вдогонку, вызвал на его лице пренебрежительную усмешку. — Но ты сам виноват. Слышишь? Сам!

Не обернулся. Только её сейчас не хватало.

Втянув в себя как можно больше воздуха, решительно толкнул дверь и без стука вошел в кабинет. Оказывается, Олегович уже подсуетился: помимо личной охраны, подпирающей дверь снаружи, в кабинете находился ещё и Седых.

Лёшка мазнул по нему быстрым взглядом, отметив, насколько тот собран. Задаваться вопросом, что он тут делает, не было смысла. И так всё ясно: п*здить будет, как и предупреждал в прошлом. Может, и не сам, но сути это не меняло. Не для декораций же позвали.

Седых при его появлении и бровью не повел, продолжая сосредоточено смотреть в окно, зато Скибинский резко поднял голову и упёр в Лёшку тяжелый взгляд.

Повисла угнетающая тишина.

Ни один мускул не дрогнул на лице Гончарова, хотя внутри всё кипело от ярости. То же самое происходило и со Скибинским. Ярость, злость, а ещё… тихое разочарование. Как человеку, четко следовавшему установленным правилам, ему претило любое их нарушение.

— Разочаровал ты меня, Алексей, — вздохнул, скривившись. — Разочаровал… — Колющая боль в области сердца вынудила надавить на грудь, чувствуя при этом непонятно откуда взявшуюся нехватку воздуха. Кожаное кресло противно скрипнуло под тяжестью веса. Скибинский устало откинулся на спинку, продолжая наблюдать за человеком Варланова.

Импонировало, что он спокойно стоял перед ним, открыто глядя в глаза и в то же время, подобная наглость задевала. Да, Гончаров не просто умелый стрелок, вошедший в его жизнь в трудные времена. За пять месяцев он стал носителем многочисленной информации, перебрал на себя обязанности казначея. С ним хорошо ладил Ходаков, на нем базировалась вся служба безопасности. Он помог разобраться с Гордеевым, с его помощью сдерживался напор рейдеров. И не заметил, как стал нуждаться в нем.

Сейчас так мало преданных людей. На пальцах оной руки можно сосчитать. И ладно, если бы не говорил с ним до этого, не предупреждал. Всё донес, разложил по полочкам. Спросил — он ответил. Заверил, что и в мыслях не было, что может быть спокоен. Как сестра, сказал, а он и поверил. Потому и добивался ответа у Владки, хотел узнать, как долго его водили за нос. Если уже тогда — грош цена его авторитету.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Гончаров молчал. Сколько раз прокручивал в голове эту сцену, а всё равно оказался застигнут врасплох.

Смысл сейчас посыпать голову пеплом? Прекрасно понимал, на что шёл с самого начала. Но как объяснить, что и сам до конца не отошёл? Что накрыло с головой, окружив неким вакуумом. Что в тридцать пять лет сошел ума, вцепился в мечту, как утопающий за соломинку, наплевав на последствия. Впервые распробовал вкус жизни, впервые насладился им. Не сполна, нет. Только пригубил. Но каким же опьяняющим он оказался — дух захватывало. Ни капли не жалел о содеянном. Отмотай время назад и знай, чем всё закончится, всё равно поступил так же. Три дня безумной страсти стоили грядущей расплаты, и он готов понести любое наказание.