Виновны в защите Родины, или Русский

Потом к базе подтянулась целая колонна автомашин, явился наконец Мурашов, позвонил «по громкой» в барак. Иванов стряхнул дрему и поспешил в дежурку. Толя, даже не поздоровавшись, обнял его за плечи и повлек обратно к себе в кубрик. Не успели они перекинуться и парой слов, как офицерам приказали явиться к начштаба. Мурашов опять убежал, а Валерий Алексеевич согрел себе чаю в кружке кипятильником и улегся на свободную койку, засунув под матрас оставленный ему Толиком зачем-то пистолет. «А, усиление у них на базе…» — снова пришла ленивая мысль. Свой маленький ПСМ, лежавший под мышкой, он пристроил поуютнее, застегнул на всякий случай ремешок, чтобы пистолет не вывалился ненароком, и мгновенно захрапел.

Толян вернулся через полчаса, вошел тихо, посмотрел с сожалением на громко храпящего друга, тихонько скинул бушлат и всю лишнюю сбрую, не выключая свет улегся, пристроив гудящие в ботинках ноги на край кровати, и приказал себе проснуться через час. «Нет, через два», — уже засыпая, поправил он сам себя. Иванов как раз повернулся во сне, перестал храпеть, и теперь только ветер шелестел в январской ночи камышами за тонкой стенкой деревянного барака.

Не прошло и полутора часов, как в кубрик тихонько постучались. Подергали запертую изнутри дверь и снова заскреблись. Иванов заставил себя проснуться, встал, прошелся в носках по холодному полу и тронул за руку Мурашова, спавшего на спине так тихо, как-будто и не дышит вовсе.

Тот, против ожидания, откликнулся мгновенно, и голос был живой, незаспанный совершенно.

— Это Мишка, наверное, спроси. — Валерий Алексеевич встал сбоку от двери и буркнул:

— Кто?

— Дед Пихто с золотыми яйцами! — зло отозвался простуженный голос.

— Открывай! — уже громко сказал Толян, койка под ним заскрипела, он сел и громко притопнул ботинками, ноги так и не отошли, только покрылись мурашками и занемели. Иванов повернул ключ и одновременно включил свет в кубрике.

— Что, дрыхнете, бойцы? — Мишка Ленин пытался развернуться в узком дверном проеме. Руки у него были заняты бумажными свертками, ремень автомата сполз с плеча на локоть, на другом плече висела снайперская винтовка, и потому Мишка втискивался в кубрик боком, чтобы не зацепить прицелом за косяк. От Ленина пахло свежим морозцем, крепким табаком и почему-то рыбой. Он брякнул многочисленные свертки на стол, Иванов с Мурашовым в разные стороны потянули с него оружие, а Мишка только крякал да охал, потягиваясь и растирая поясницу.

— Всю жопу отсидел за рулем сегодня! — пожаловался он товарищам.

— Я всегда говорил, что ты жопой водишь! — засмеялся Толян.

— Да я задницей вожу машину лучше, чем ты руками, вертолетчик херов! — отшутился Мишка, расстегиваясь, разоблачаясь, выкладывая на койку пистолет, гранаты, сигареты, спички и еще пачку специальных «отвешенных» патронов для своей ненаглядной эсвэдэшки.

— Поручик, будь добр, воткни чаю! — Ленин блаженно закурил сигарету без фильтра, кинул небрежно на стол мятую пачку. — Угощайтесь! Американские!

— Американская «Прима»?! — Иванов с интересом повертел бесцветную картонку с красной броской надписью по диагонали: «At last!» Внутри, однако, болтались ничем не отличимые от «Примы» или давно забытых, с армии еще, «Охотничьих» да «Северных», овальные сигареты без фильтра. Они с Толиком закурили одновременно и одновременно сморщились, выдохнув терпкий, вонючий дым.

— Что за ерунда такая? — поинтересовался Толик, уже снова бодрый и веселый, как будто не лежал только что «трупом» на своей койке.

— Народ подарок подогнал для нас, несколько ящиков в штабе стоит, я прихватил несколько пачек — делите.

— «At last!» — задумчиво прочитал надпись на пачке любопытный Бубнов. — Это что ж такое за подарок? Как переводится? «Напоследок!», что ли? Или «В последний раз?!» Да за такие подарки ОМОНу…

— Успокойся! Это вообще-то, по идее, должно звучать как «Наконец-то!». То есть вроде как «долгожданные сигареты», — просветил Иванов. — А сигареты и в самом деле не помешают. Ты бы, Миша, побольше прихватил, что ли… А то талоны и то не отоварить стало. А так, как мы курим, и эта гадость сойдет, лишь бы дым шел.

— Толян пойдет в дежурку и захватит, там много. — Ленин бережно разворачивал огромный пакет с копченой салакой, тут же перебившей все запахи в кубрике, даже табачный.

— Это откуда такая радость?

— Заезжали на «Кайю» по дороге, так благодарные массы ночной смены решили, что мы тут с голоду помираем. Тут еще тушенка, сгущенка, конфеты какие-то..

— Вали в холодильник! — по-хозяйски распорядился Бубнов. — А салаку мы сейчас рубанем, пока теплая… Пахне-е-е-ет!