Виновный

Дэниел наклонился к журналисту вплотную. От того пахло мокрым плащом и ментоловой жвачкой.

Мужчина вырвался из захвата, торопливо нагнулся поднять телефон и почти скатился по ступенькам к выходу. Дэниел подождал на площадке, пока не услышал, как хлопнула дверь. В квартире он зашагал взад-вперед по коридору, проводя пятерней по волосам. Потом с размаху шлепнул по стене ладонью.

Он вошел в гостиную, беззвучно сыпля ругательствами. На каминной полке стояло фото Минни, и он представил, что бы она ему сейчас сказала: «И зачем такому умному парню, как ты, кулаками махать?» Он невольно улыбнулся и попытался представить, как она приезжает к нему в гости: тяжело взбирается по лестнице, спрашивает, почему он не подыскал жилье на первом этаже. Она бы приготовила поесть, и они бы сели пить джин и смеяться над своими давними размолвками.

Но она умерла, и теперь он никогда не узнает, каково было бы быть с ней взрослым. Она приняла его к себе ребенком, и покинул он ее тоже ребенком, пусть подросшим, но все же ребенком, обозленным и разочарованным. Он упустил возможность выпить с ней джина и выслушать ее историю — на равных, а не просто с той, кто его спас. Именно об этом он теперь жалел больше всего, о том, что он так никогда и не узнал ее по-настоящему.

Дэниел встал и пошел на кухню в поисках джина. Он держал алкоголь в кухонном шкафу в коробке. Там было полно добра, оставшегося от вечеринок: мадера, «Адвокат», «Малибу», — к которому Дэниел почти не притрагивался. Он снял коробку с полки и принялся рыться в ней, пока не нашел наполовину полную бутылку «Бомбейского сапфира». Минни бы никогда не купила такую дорогую марку, но Дэниел позаботился сделать все так, как ей понравилось бы: высокий бокал, сначала лед, потом выжатый лимон (когда у нее были лимоны). Он был уверен, что она начинала со льда, чтобы притвориться, что порция меньше, чем казалось на самом деле. Надо льдом, джином и лимоном зашипел тоник, и Дэниел помешал напиток черенком вилки. Он выпил его маленькими глотками прямо на кухне, вспоминая розовый кулак Минни с зажатым в нем бокалом и искорки в глазах.

Матч по телевизору был в самом разгаре, но Дэниел выключил звук и взял ее записную книжку, открыв на странице с номером Джейн Флинн и адресом в Ханслоу. Взглянул на часы: самое начало десятого — еще не поздно для звонка.

Он набрал номер, который Минни аккуратно записала синей шариковой ручкой. Вообще-то, он не помнил, чтобы она созванивалась с Джейн, но, может быть, этот номер был записан, когда Норман был еще жив.

Дэниел слушал гудки, потягивая джин. Самый запах напитка уже напоминал о Минни.

— Алло? — Голос звучал гулко и одиноко, словно из пустого мрачного коридора.

— Алло, я бы хотел поговорить с… Джейн Флинн?

— Я вас слушаю. Кто это?

— Меня зовут Дэниел Хантер. Я был… Минни Флинн была моей… Если я правильно понимаю, она была женой вашего брата?

— Вы знакомы с Минни?

— Да, вам сейчас удобно говорить?

— Да, но… чем я могу вам помочь? Как дела у Минни? Я часто о ней думаю.

— Она… умерла в этом году.

— О, мне жаль. Какой ужас! Кем, вы говорите, вы ей приходились?..

— Я ее… сын… она меня усыновила.

Эти слова потребовали всего воздуха, который был у Дэниела в легких, и он обессиленно откинулся на спинку дивана.

— Мне очень жаль. Какой ужас… Боже… спасибо большое, что сообщили… Как ты сказал, тебя зовут?

— Денни…

— Денни, — повторила Джейн.

Дэниел услышал, как на заднем фоне заливаются смехом дети, заглушая телевизор, и подумал, что это, скорее всего, ее внуки.

— Вы хорошо ее знали?

— Ну, когда-то в молодости, в Лондоне, мы вместе ходили развлекаться. Они с Норманом там познакомились. Мы ходили на танцы, ели рыбу с жареной картошкой. А потом они с Норманом переехали в Камбрию — и больше мы практически не общались.

— Вы с Норманом были оттуда родом?

— Да, но я редко возвращалась обратно. Норман скучал по тем местам, скучал по прежней жизни, а мне всегда нравилось в городе… Когда будут похороны?

— Они были несколько месяцев назад. Я запоздал со звонком… — Дэниел слегка покраснел от своей лжи. Ему было стыдно представляться преданным сыном. — Она оставила мне записную книжку, и я нашел в ней ваш номер. И решил позвонить — на случай, если вы еще… если вы захотите об этом узнать.

— Спасибо тебе. Такая грустная новость, но… Благослови ее Бог, ей выпала нелегкая жизнь.

— Вы знаете, что с ними случилось, с Делией и Норманом? — спросил Дэниел, все еще чувствуя, как горят щеки.

— Мне понадобились годы, чтобы с этим смириться. В глубине души я была всегда зла на Минни… Для тебя это наверняка звучит ужасно, мне очень жаль, и, конечно, теперь я понимаю, что была не права. Просто, когда происходит нечто подобное, никаких других чувств не возникает. Хочется кого-нибудь обвинить, но не брата же. Думаю, поэтому мы и не поддерживали связь. Знаю, тебе это покажется неправильным…

— Понимаю, — тихо произнес Дэниел. — А что случилось с Норманом?