Винсент

Я ярко покраснела, но, по-видимому, Фиона не хотела смутить меня своими словами, потому что на ее лице не проявилось никаких признаков забавы. Я нерешительно последовала за ней из комнаты. Я не покидала ее с момента моего приезда, к ней примыкала своя ванная комната, поэтому я не выходила, даже чтобы принять душ. Еду приносил мне Винс, и сейчас мне было странно покидать эту комнату, которая была моей единственной защитой от семьи Винса.

— Так что мы будем делать? — осторожно спросил я Фиону.

— Завтракать, — ответила она, и тут же у меня в голове возник вопрос, что ели волки на завтрак.

Надеюсь, никаких кровавых стейков или чего-то подобного. На кухне я с облегчением обнаружила, что Фиона выложила на стол тосты, варенье, кофе и хлопья. Так что все-таки не «волчий» завтрак!

Она, казалось, заметила мое облегчение.

— Ты что думаешь, что мы загоняем и заваливаем оленя, и потом все набрасываемся, раздирая его зубами?

Я пожала плечами.

— А вы заваливаете… гм… оленя?

Она нахмурилась и, похоже, была удивлена моим вопросом.

— Иногда, но только в волчьем обличье.

— Это хорошо… я думаю, — это было единственное, что пришло мне в голову.

— Винс не рассказывал тебе много о нас, а? — Фиона сказала это небрежно, разливая кофе в наши чашки.

— Нет, и для того, чтобы было ясно: я хочу находиться здесь не больше, чем вы хотите меня здесь видеть.

Фиона села за большой круглый кухонный стол и начала спокойно намазывать маслом тост, продолжая изучать меня.

— Если это так, почему ты связалась с Винсом?

Я решила не ждать, пока Фиона пригласит меня присоединиться к ней за столом, просто опустившись на стул напротив нее.

— Он не спрашивал меня.

Она откусила тост и продолжала смотреть на меня — я поняла, что она пытается спровоцировать меня. Я притворилась, что не замечаю этого и схватила свою чашку.

— Но ты спаривалась с ним.

От этой «спаривательной» историей у меня до сих пор закипали мозги. Можно заниматься сексом или с кем-то спать — но спариваться? Тем не менее, и Винс постоянно говорил о спаривании и периоде спаривания.

— Да, я спала с ним, но я не давала согласия выходить за него замуж или как вы это называете, — кисло ответила я.

Фиона ухмыльнулась.

— Люди…

Я собрала мужество и осмелился взглянуть на нее.

— Какая связь?

— Для нас спаривание — это согласие на связь, на партнерство, как вы это называете.

Я уже это поняла, но это не оправдывало того, что Винс связывал эти вещи со мной. В конце концов, я была не волком, а человеком.

— Я даже не знала, кто или что такое Винс, — начала защищаться я.

Фиона хотела мне возразить, но я увидела какое-то движение краем глаза. Я была так напугана, что уронила тост.

— Это Мона, — коротко сказала Фиона, и, прежде чем я смогла сказать что-нибудь хорошее, типа «Доброе утро», Мона уже начала наезжать:

— Что она здесь потеряла? Я думала, что Винс держит свою игрушку в своей комнате!

Я знала, что должна смотреть на что угодно, кроме Моны, но вид рыжей амазонки вызвал у меня больше, чем холодное содрогание. Она была высокой и атлетически сложенной, ее ноги были затянуты в черные лосины, и она носила обтягивающую футболку, как будто сейчас была середина лета. Ее татуированные руки заставляли ее выглядеть агрессивной. Короткие волосы были ярко-рыжего цвета, я не могла представить, что такой цвет волос является натуральным, даже у волков. Черты лица Моны были бы прекрасны, если можно назвать прекрасной амазонку, гордую и воинственную, если бы она не смотрела на меня с такой ненавистью. Фиона попыталась успокоить сестру.

— Она принадлежит к семье нравится нам это или нет.

Мона отвернулась от меня и гавкнула сестре:

— Значит, ты уже на ее стороне?

Одна вещь — ее нельзя было вывести из себя — восхитила меня в Фионе, и была ее несомненным плюсом.

— Я всегда на своей стороне.

— ОНО сидит на моем месте, — грозно рыкнула Мона, и я, долго не колеблясь и не встревая в дискуссии, встала, взяла тарелку и чашку и пересела на другой стул.

Мона уселась на свое место и наполнила чашку кофе из термоса.

— Где Оливер? — спросила Фиона.

Мона ответила, делая вид, что меня нет:

— На охоте… — и не глядя на меня, добавила: — Она не сможет все время держаться подальше от него.

— Это заботы Винса.

Я чувствовала себя, как нежелательное домашнее животное, которое вы терпите за столом, до тех пор, пока оно остается невидимым. Так что прошло еще какое-то время, пока на кухню не вошел еще один член семьи. У молодого человека глаза были устремлены в пол, и его лицо пряталось за удлиненными светлыми волосами, поэтому я не могла видеть его глаз. Недолго думая-гадая, я уже догадалась, что он был тем волком, который объединился с Фионой против Моны и Оливера.

— Ты опять дрочил за сараем, Марсель? — спросила его Мона, и я могла слышать презрение в ее голосе.

По-видимому, я была не единственной, кому приходилось терпеть нападки в этой семье. Инстинктивно я почувствовала симпатию к Марселю, который сел рядом с Фионой как можно дальше от Моны.

— Я — Марсель, — тихо сказал он в моем направлении.

На мгновение я увидела его глаза. Они были ярко-синими, прекрасными, почти как у хаски.