Вёшенское восстание

«…От сети ловца, от гибельной язвы…» Влетел Прокофий в середку, легко, как подарки раздавал, махнул влево – вправо, и покатилась чья-то фуражка, подпрыгивая, пружиня козырьком. «…и под крыле Его надеешися оружием обыдет тя – истина Его…» Проделал коридор. Озлели хоперцы, полезли, мешая друг другу. Одного боялся Проня – пулеметчика. «…Ужасов в нощи, стрелы, летящей днем… Где ж он, с пулеметом?..» Подвел дончак хозяина: хотел, как лучше, и вынес под правую руку… Завалившись, головой вниз свисая, рвал пулеметчик с шеи ремень вместе с гимнастеркой, и Проня, качнувшись, чуть не вываливаясь – «Господи… подпруга…», – загасил его колющим под оголившиеся ребра. «Падут от страны твоея тысяща и тьма одесную тебя, к тебе же не приближится…»

Глядели потерявшиеся малолетки, и сердце падало, как проваливался Прокофий, на мгновение опережая выстрел, и вновь взлетал в седле, и рядом кто-то проваливался. Уже навечно.

Кружанул Прокофий обезумевших хоперцев, расплескал отдельных всадников по бугру; крутились те, не зная, кого ж на мушку брать. Где он? И человек или нечистая сила?

Бросили хоперцы поле боя, стали уходить. Не вынесла душа накала рубки. Понесся Проня за ними, боясь оторваться. Знал: оторвутся – залпами положат, и его и кобылу на сито изрешетят. «…На руках понесут тя, да не преткнешься о камень ногою своею…»

Спрашивали потом у молодых про ту погоню. Те, до се перепуганные, отвечали коротко: «Догоняет… как потянет до седла…»

Скатились ополовиненные красные в какой-то яр, стали стрелять, и Прокофий, упав на гриву, пустился обратно. Мимо тел бездыханных, мимо фуражек, плавающих в крови. «…Воззовет ко мне и услышу его…»

Малолетки, увидев его вблизи, на колени попадали: «Прокофий Семеныч, прости…»

Впрочем, вернемся лучше к Окружному съезду…

…Алимов Максим, Кривоносов Демьян, Федотов Зиновий, Зубков Тимофей, Токин Иосиф, Арнаутов Михаил, Майданников Иван, Аникеев Иван, Мельников Семен, Беззубов Афанасий, Асташов Трофим.

От 2-й дивизии никто не прибыл – дивизия вела тяжелый бой.

От 3-й дивизии – Мелихов Василий. Присутствие тоже минимальное, так как 3-я дивизия тоже вела бой.

Как видим, 2-я дивизия, сформированная в Мигулинской, где изначально был центр подготовки восстания, делегатов не прислала. 3-я дивизия, формировавшаяся в Казанской станице, втором центре подготовки восстания, прислала одного делегата, В. Мелихова, который в документах 1918 г. проходит как снабженец Сводного отряда Верхне-Донского округа. Этот отряд в 1918 г. пленил и уничтожил экспедицию Ф.Г. Подтелкова.

От 4-й дивизии – Писковатский (Песковатсков) Федор, Бессчетнов Григорий, Ширяев Андрей, Макушкин Павел, Колычев Андриан, Коршунов Иван, Топольсков Тимофей, Плачихин Михаил, Автономов Александр, Сидоров Лука, Карташев Яков, Медведев Кондрат.

От 5-й дивизии – Дейкин Иван, Барабанов Степан, Кочетов Никон, Гуров Михаил, Кочетов Михаил, Зимовнов Петр, Бурьянов Михаил, Благородов Павел, Зотов Алексей, Лапченков Степан, Седов Абрам, Ушаков Никифор, Батальщиков Михаил, Благородов Федор, Мельников Константин.

Как видим, воинские части прислали в 2,5 раза больше представителей, чем сами станицы, и простым большинством голосов могли диктовать свою волю. Ситуация в восставшем округе отражала таковую же среди донских антибольшевистских сил в целом.

Концентрация войск на небольшой свободной пока еще территории области привела к увеличению роли армии в общественной жизни Дона (при низкой политической культуре это могло привести к падению престижа гражданской власти). Иностранцы сразу же отметили: «Армия казаков, действующая на своей собственной земле, является здесь правительством»[318].

Среди представителей фронтовых частей нет практически ни одного, официально названного белой печатью организатора восстания. Совпадает лишь одна фамилия – Колычев. «Хорунжий Колычев» назван газетой «Жизнь», а Андриан Колычев – представитель от 4-й дивизии. Но среди донских офицеров по фамилии Колычев, а таковых набирается 9 человек, нет ни одного по имени «Андриан».