VIP-зал

Тогда он увидел длинный проход, что-то вроде аллеи, которая вырисовывалась на фоне неба. Это должна быть дорога. Приглядевшись, он увидел что-то, похожее на следы колес в снегу. Здесь кто-то проезжал, и в последнее время больше одного раза.

Он помчался, как марафонец, со всех ног.

Вперед. До конца дороги, до перекрестка, может, до более широкой дороги. Дороги, где, он надеялся, ездят автомобили.

Он остановился. Это же глупо — бежать вдоль дороги? Если его будут искать, сюда заглянут в первую очередь. Но сейчас это его единственный шанс выбраться отсюда. Потому что если он останется в лесу, то замерзнет насмерть.

Сто метров.

Двести метров.

Он тяжело дышал.

Деревья по бокам смотрели на него сверху вниз. Смеялись над ним. Босоногим придурком.

Он посмотрел вперед. Дорогу, по которой он бежал, пересекала другая.

Она была шире, казалось, что под тонким слоем снега скрывался асфальт.

Он не знал, в какую сторону нужно бежать, но решил повернуть налево.

Еще сто метров.

Двести метров.

Тогда он заметил что-то впереди у дороги. Другой силуэт на фоне темного неба.

Это была охотничья вышка.

Кто-то поставил здесь вышку для лосиной охоты. Когда он подбежал ближе, то увидел, что она была на вид, как и все остальные, простое строение с четырьмя деревянными опорами у земли и площадкой на высоте двух метров в воздухе. Вышка имела деревянные стенки и закрывалась сверху крышей.

Филип много раз сидел на таких вышках. Он знал все плюсы такой охоты. Здесь открывался хороший обзор поверх низких деревьев и кустов, поле для стрельбы становилось чище. Кроме того, меньше пахло человеком, потому что запах перемещался в верхние слои воздуха.

Он забрался наверх. Площадка оказалась маленькой, ему не удалось вытянуться.

Но ему это и не нужно. Ему хотелось только свернуться под крышей и ждать, пока какая-нибудь машина не проедет мимо там, внизу. Здесь нет снега и льда и дует меньше.

С другой стороны: теперь он больше не двигался.

Он натянул рукава джемпера как можно ниже, через кисти рук, и попытался засунуть в них ступни. Одновременно он массировал пальцы ног. Странная поза для сидения.

Он чувствовал себя обезьянкой.

* * *

— Слышь, давай.

— Блин, не могу слезть.

Никола смотрел на тарелку с планом, стоявшую на столике перед Хамоном. Ох, сколько косяков из него сегодня получилось, но Юсуф сказал, что пора кончать. Они какую-то песню слушали на компе Хамонова брата через «Спотифай». Snoop Dogg сменили имя: Snoop Lion — в стиле регги.

Зачем Юсуф звонил и плел, что им нужно переть в центр?

Они ж на расслабоне.

— Булки шевели, братан, он хочет, чтоб вы приехали.

Хамон слышал весь разговор, так Юсуф разорался. Он положил косяк на тарелку. Только наполовину скуренный. У них же целый вечер был, чтобы дать отдых черепушкам.

Хамон рыгнул.

— Надо смотаться. Юсуф говорит — значит надо.

— Блин, мы сегодня весь день только на него и вджобывали. Нашли полицейскую рацию, поговорили с этим дебилом, который платить не хочет, и все дела.

— Да ты знаешь, как есть, Никола. Один прекрасный день мы сами кричим «Булки шевели, братан».

Через пятнадцать минут он с Хамоном стоял у «Стейкхаус Бара» в центре. Погода отвратная. Юсуф вышел из ресторана. На нем была камуфляжная кепка и очки, как будто лето в разгаре.

— Вы встречайтесь тут с одной девахой, у нее вопросики есть.

Хамон все еще на кумарах, это слышно было по его высокому голосу:

— Ты чего плетешь? Че за вопросики?

Юсуф был сегодня с полицейским настроем. Он вышел вперед и встал лицом к лицу с Хамоном.

— Что с тобой, проблемы у тебя, да?

— Нет-нет, сорян. Но что за дела-то?

— Эта деваха спрашивает штуки, которые мы ночью делали, думаю я, она была там в гребаной квартире, но не знаю. Но все норм, мы не подставимся.

— Она коп?

— Мама моя трахни, если она с легавым.

— И кто она тогда?

— Понятия, блин, никакого. Но он все одобрил, он ей верит, она работает с его старым корешем, твой дядя, кстати, Никола. Он хочет, чтоб вы с ней поболтали.

— Про что?

— Откуда я знаю? Я иду и привожу ее. А вы смотрите.

Юсуф снова проскользнул внутрь.

Никола положил руку Хамону на плечо и приветливо оскалился.

— Кореш, в один прекрасный день ты сам будешь орать: «Мама моя трахни».

Хамон еще хотел спросить о его дяде, но Юсуф вернулся.

Никола сегодня, как, впрочем, и всегда, за рулем. Ему постоянно доставалось вести, сторожить, собирать мелкие деньжата и приносить пиццу. Когда он поднимется уже? Хамону было столько же, сколько ему, и пусть он и один из лучших корешей, Никола видел, в чем проблема: его характер в дерьмину портил половину любой работы. Никола не был там, в квартире, где были терки, но понял, что снова Хамон облажался и всем поднасрал. Не важно было ни разу, ассириец парень или нет, Юсуф всегда распинался, что важнее, что они выросли вместе. Что ему насрать, что у кого-то родаки из Эребру или Мидьяте. Важна была верность.

Хамон расселся сзади, рядом с молодой женщиной. На ней была одежда, как для офиса, и еще пальто. Она беспокоилась, все время смотрела в окно, наверное, хотела проследить, где они ее везут.

Николе велели провезти их по городу, никакого точного маршрута.