Виражи судьбы, или Встреча в Америке

Примерная бабушка ушла, но я не сомневался, что какое-то время она простоит возле входной двери в надежде услышать из нашего разговора с Анжеликой хоть что-нибудь.

Я вздохнул поглубже и пошел к Анжелике. Как пройти в ее комнату, я знал хорошо, даже слишком.

* * *

Анжелика сидела на диване, прижимая к себе большую плюшевую собаку, которую я подарил ей на ее прошлый день рождения. Она была очень бледна, под глазами залегли темные тени: похоже, что эту ночь она не спала, как, впрочем, и я. Анжелика все еще плакала: ресницы слиплись от слез, которые прочертили мокрые дорожки на ее лице. Если бы только я не знал того, как она поступила со мной, то непременно бросился бы к ней, обнял, успокоил, убаюкал, назвал бы своей маленькой, но я теперь все знал. И баюкал и называл маленькой уже другую.

Анжелика посмотрела на меня сквозь слезы. Я молчал, не находя, что сказать. Первой заговорила все-таки она.

— Зачем ты пришел? — спросила она хмуро. — Почему ты не на лекциях?

— А ты? — Ничего умнее в то момент я просто не смог бы придумать. Мне было тяжело начинать этот разговор, но я знал, что он непременно должен состояться, и правильнее выяснить все сразу.

— Зачем ты пришел? — вновь безо всякого выражения спросила Анжелика.

От девчонок я не раз слышал «лестные» высказывания насчет того, что все мужики — козлы, что они крутят романы то с одной, то с другой, а то и с двумя одновременно, но я так не мог. Не мог я простить Анжелике ее предательства, не мог оставаться с ней, любя Катю. Не мог, и все тут! Я сел на диван на порядочном расстоянии от Анжелики.

— Ты… ты не хочешь обнять меня? — спросила она. Голос у нее был пугающе безжизненным, но мне надо было узнать все.

Я провел языком по пересохшим губам. Говорить было трудно. Кажется, ни на одном, даже самом трудном экзамене, слова для ответа не подбирались у меня в голове с таким трудом.

— Послушай, то, что… — начал было я, но почему-то от собственных же слов мне стало так горько, как не было, наверное, никогда.

И все-таки я договорил:

— Послушай, то, что сказал вчера Витька на вечеринке, это правда?

— Нет, — бросила она хмуро, не глядя на меня.

— Тогда ответь, почему же ты не сказала это всем? Почему не осталась? Предпочла сбежать? Теперь все подумают, что все, что говорил Витька, правда, понимаешь?

Ее ответ меня ошарашил. Я ожидал чего угодно, только не этого.

— Я не обязана стелиться перед всякими ботаниками вроде твоего обожаемого Витеньки, — сказала она холодно. — Мне абсолютно наплевать, что он говорит или думает обо мне за глаза, но позорить меня при всей компании! И ты даже не заступился за меня! Какой ты после этого мужчина?

Я так и вскипел.

— Кто? Я? — заорал я, забыв, что начинаю вести себя именно как дикарь, чего всегда с испугом ожидала от меня Анжеликина бабушка. — Знаешь что, милая моя, ты просто слишком быстро унесла ноги с места действия, а не то стала бы свидетельницей потрясающего спектакля! Надо же, пропустила такую великолепную драку в твою честь! А я так старался!

Анжелика, забыв про слезы, смотрела на меня во все глаза.

— Тебе ведь было наплевать на меня, верно? — кричал я, окончательно съехав с тормозов. Мне просто необходимо было высказать все. — Тебе было все равно, что я потерял сознание и что девчонка, которую я видел-то первый раз в жизни, была единственной, кто мне помог!

Анжелика в волнении приподнялась с дивана.

— Ты хочешь сказать, — почти прошептала она, побледнев еще сильнее, хотя какую-то минуту назад я думал, что это уже невозможно, — ты хочешь сказать, что эта Катя…

— Да, именно эта Катя! — окончательно сорвался я. — Я, собственно, пришел сказать, что ты мне больше не нужна! Мы с Катей любим друг друга, вот и все! И мне уже все равно, правда или неправда то, что сказал про тебя Витька! Ты все равно предала меня, слышишь? Предала!

Я думал, что на этом все и закончится, но, похоже, я не совсем знал, на что способна моя Анжелика в ярости. Какую-то секунду назад это было жалкое заплаканное существо, цепляющееся за игрушечную собачку, как утопающий за спасательный круг. Теперь же она, разъяренная, стояла передо мной, сжав кулаки. Слезы все еще лились, она смахнула их рукой. Зеленые глаза горели ненавистью.

— Значит, так? — сказала Анжелика, взяв себя в руки. — И что тебе понравилось в этой Кате? Ее потрясающая фигура? Конечно, — издевательски добавила она, — может, мои 90–60—90 с ее худосочными формами ни в какое сравнение не идут? Или ты резко возлюбил классическую музыку? Я все видела: ты прямо-таки растаял, когда она подарила тебе эту дребедень! Может, пойдешь с ней завтра в музей или в филармонию на скрипичный концерт?

— Анжелика, постой! — Вся моя злость исчезла, ни в какое сравнение с Анжеликиной яростью она не шла. Единственное, что я теперь хотел, успокоить ее и выяснить отношения мирно. Но это не удавалось.

— Нет, это ты постой! — закричала Анжелика. — И как далеко вы с ней успели зайти, интересно мне знать? Должно быть, она так классно целуется! Может, мне взять у нее несколько уроков? А как она, наверное…

— Анжелика!