Вирява (СИ)

Он появился в деревне несколько дней назад. Ходил, на голову возвышаясь над остальными, присматривался. За его богатырским обликом было ещё что-то неуловимое, какая-то усталость, словно ему не полвека, а целых пять веков, отчего все его сторонились. Кто-то ещё пошутил, мол глядите, а глаз у чужака такой же смурной как и у Настьки, вот и пара нашей ведьме будет. Влад тогда озлился, отучил этого весельчака шутить, а ей и обидно было, и в душу запало. А изгнатель как слышал, увязался за ней и нашептал, улучив момент, что не спроста её ведьмой кличут, есть в ней редкая сила. Не зря же скотина на её дворе болеет, да растёт у неё только худая трава. Всё потому, что губит Настя всё живое. Настя ответила, что наговор это злых людей. Она просто боится, что подохнет скотина, вот всё и мрёт, как от сглазу, а он бы лучше помог, чем издеваться. Он и позвал её в лес поутру, как роса высохнет, мол научит силой пользоваться. Она подумала, да и решила, что даже если колдун соврал и задумал погубить её, то и хорошо, ибо нет уже никаких сил так жить, да слышать всё это.

— Кто это сделал? — взволнованно спросил Влад, выдернув Настю из воспоминаний. Она увидела как он, чуть отстранившись, осторожно разглядывает рану на её груди.

— Колдун. Но его что-то спугнуло, вон там ветка хрустнула — неуверенно схитрила Настя, показывая на заросли где лежал волк. — Он ушел туда и не вернулся. Не волнуйся, рана не глубокая. Видишь, уже не кровит, — натянуто улыбнулась Настя.

Влад нахмурился, снял с пояса топор и крадучись скрылся в кусах. Через некоторое время вернулся озадаченный.

— Там волк лежит, видать раненый, и больше никого. Не съел же он колдуна? — невесело пошутил Влад.

Опираясь руками на бревно, Настя тяжело поднялась. Влад подскочил, помогая ей. Придерживаясь за него, она неуверенно шагнула, будто ходить разучилась. Она улыбнулась Владу, мол, ничего, просто временная слабость. Следующий шаг получился твёрже, а до волка она дошла уже без помощи.

Зверь всё ещё лежал на боку, но уже не хрипел, а настороженно смотрел желтыми глазами на людей. Настя присела, осторожно коснулась рукой растрескавшейся чёрной корки ожога, под которой уже виднелась новая кожа. Волк вздрогнул, но боли уже не было, Настя это чувствовала, просто он уже боялся любых прикосновений. Волк попытался встать, убежать от людей, но Настя его успокоила духом. Он притих, оставленная в нём частица вирявы узнала её.

— Выходит он меня спас, — задумчиво сказала она, поглаживая волка.

— Выходит, но мы его никак не спасём. Вон смотри, эк его колдун уходил. — Влад покачал головой. — Отойди, я добью его, чтоб не мучился.

— Не надо, я его домой заберу, выхожу, — она умоляюще посмотрела на Владислава.

— Настенька, что ты. Ну если он тебе так дорог, давай лучше я его заберу. У тебя же, даже мыши дохнут.

— Он меня спас. Значит мне его и выхаживать, — нахмурив брови заявила Настя.

Она помогла волку подняться, незаметно питая духом, понукая идти. Он, трясясь всем телом, ткнулся холодным носом в её руку, лизнул шершавым языком, благодарно смотря в глаза. Влад хмыкнул с сомнением. Настя уже гораздо увереннее встала и отправилась к деревне, оборачиваясь и подбадривая отстающего волка. Тот брёл, шатался, иногда припадал на задние лапы и тихо скулил, словно стыдясь, что его услышат, но не сдавался: снова вставал и упорно шёл дальше.

Шедший впереди Влад стал всё чаще оглядываться. Нешто беспокоится, что отстанем? Останавливался, ждал, опираясь на колени, потом и вовсе облокачивался на узловатые стволы деревьев. Видать устал, потратил все силы, когда бежал в лес, чтобы отбить Настю у колдуна.

Приближаясь к деревне, Настя почувствовала запах дыма. Поначалу она даже испугалась, лес что ли горит? Но человеческая память подсказала, что всего-навсего топят печи, ведь в домах пока ещё холодно.

Вот за поворотом показался старый плетень, ещё чуть-чуть и уже виднеется изба Насти — потемневшие от времени брёвна с проплешинами лишайника, на крыльце сгнили ступеньки, а на крыше то-ли ещё солома, то-ли уже земля. Возле избы уже суетились деревенские. Все как один: худые и щуплые, с поникшими головами. Староста забрался повыше, на крыльцо, чтобы видеть всех собравшихся, а люди, даже глядя вверх, не поднимали голову, а как-то исподволь поворачивали её и тяжко поднимали бровь, словно шея их забыла как разгибаться.

— Обождите, пусть Владислав вернётся, тогда и решим, — усмирял староста волнующийся народ. Деревенские видимо подумали, что Настя померла, и уже судачили, кто ближе по родству, кому дом достанется. Но у Насти никого не было: семья её пришлая из другой деревни, потом мор случился, все померли, и осталась Настя с матерью, а несколько лет назад и матери не стало.

— Да не воротится он. Куда ему этого колдуна одолеть. Сгинул поди. А тут самая крепкая изба на деревне, — сипло кричал седой мужик, обсыпанный стружкой.

— Ты бы, Фёдор, чем на чужое заглядываться, лучше бы новую избу достроил, — укорил его староста.