Виринея, ты вернулась?

– Вы чего сюда приехали? – Сашка последовал за ней, хватая на ходу рюкзак и не обращая внимания на развязавшийся шнурок. Парень был похож на чучело, установленное по чьей-то странной прихоти посреди изысканного сада – плода кропотливого труда талантливого дизайнера. Удивительно некрасивое и асимметричное лицо, выворачивающиеся при разговоре губы, худощавое подростковое тело. И все это упаковано в продукцию лучших итальянских и американских дизайнеров.

– Надо было, – отрезала Оля. Ей хотелось, чтобы пацан оставил ее в покое. Чтобы ее вообще никто не трогал. Еще больше хотелось к маме, домой, но Ольга была уверена, что мама не обрадуется, если дочь в первый же день сбежит из школы.

– А кто твои родители? – проявил настырность Сашка, немного ускоряя шаг и перекрывая Оле пути к отступлению.

– Слушай, что ты ко мне прицепился? – Оля резко остановилась, и парень едва не налетел на нее.

– Ну не каждый день у нас «ведьмины отродья» в школе появляются, – прошепелявил Сашка.

– Заткнись, – прошептала Оля.

Значит, все-таки не почудилось. Но как они могли узнать о том, что случилось с Тимуром? Может, сюда позвонили из предыдущей школы или отсюда позвонили туда, чтобы потребовать какие-то документы? Оля почувствовала, как у нее подкашиваются ноги. Она покачнулась и схватилась за голову.

– Ты в порядке? – забеспокоился парень.

Оля, не отвечая, сделала шаг в сторону, проскользнула мимо Сашки в дверной проем и пустилась бежать.

– Эй, ты куда? У нас еще инглиш! – крикнул ей в спину Сашка, но Оля его уже не слышала.

Она уходит из школы, прямо сейчас.

Больше ошибок она не совершит. Никаких закрытых помещений – туалетов, кладовок, укромных местечек. Никаких игр в прятки со смертельной опасностью.

Девочка вырвалась на улицу и побежала по направлению к главной улице. Там, за домом из желтого кирпича, украшенным резными зелеными наличниками, начиналась их маленькая улочка с романтичным названием Вишневая. Оля быстро пересекла главную улицу, не встретив ни единого человека по пути, и свернула к дому. Задыхаясь, пробежала несколько сот метров, толкнула дверь забора и очутилась в саду.

– Мама!

За те несколько часов, что дочь пробыла в школе, Вере удалось завершить большой этап работы – она выкорчевала старые ягодные кусты, оставила лишь молодые побеги, подвязала их. Избавила деревья от мертвых веток, побелила стволы, старательно замазывая раны, нанесенные зайцами за те несколько лет, что за садом никто не ухаживал. Ей удалось проредить заросли и очистить для прохода тропинку, ведущую от калитки в глубь сада. Саму калитку она ошкурила и покрыла заново краской, придав ей более или менее пристойный вид.

Работая, Вера разговаривала с каждым деревом, словно со старым знакомым, с которым не виделась много лет. Отчасти это соответствовало действительности. Ведь именно деревья были ее лучшими друзьями в одиноком детстве. С ними всегда было спокойно и хорошо – они ничего не ждали, не требовали и не осуждали. Росли на радость Вере и каждую весну, лето и осень дарили ей лучшее из того, на что были способны.

Яблоня и груши разрослись вместе со старой вишней, а вот абрикос, похоже, отжил свой век. Если не зацветет, надо будет его заменить.

Солнце пригревало. Она сняла кофту, оставшись в футболке с короткими рукавами. Светлые волосы прилипли ко лбу, но Вера не замечала неудобств – ей было хорошо. Из состояния нирваны ее вырвал оклик дочери. Бросив секатор, Вера кинулась к калитке:

– Оля? Что случилось?

– Мама, меня опять назвали ведьмой! – задыхаясь, прошептала девочка. Глаза ее наполнились слезами, на бледных щеках две багряные полоски – в последний раз у дочери на щеках был такой румянец, когда она заболела пневмонией.

Вера откинула волосы со лба и наконец-то почувствовала, что вспотела.

– Ты о чем? – осторожно поинтересовалась она.

– Антонина Петровна назвала меня ведьминым отродьем. – Оля кинулась к матери, абсолютно по-детски ища в маминых руках спасение.

Вера крепко обняла дочь и поцеловала в волосы. Мысли заметались, как обрывки старой газеты, раздуваемые ветром в разные стороны, – отдельные слова, оборванные заголовки, разрозненные картинки.

– Ну-ну, тихо, успокойся, расскажи мне, что произошло. – Приобняв дочь, Вера попыталась увлечь Олю в дом, но девочка не сдвинулась с места.

– Нет, я не пойду. – Она снова стала задыхаться.

Вера отстранила дочь от себя, взяла ее лицо в руки и посмотрела в глаза.

– Вдохни, выдохни и расскажи, что случилось?

Оля глубоко вдохнула и принялась путано объяснять:

– Вначале все было нормально. Я даже познакомилась с девочками из класса, потом началась биология, и учительница стала диктовать конспект. Мы проходим иммунитет, она назвала только два его вида, и я думала, она продолжит, ну и тихо сказала, что есть еще два.

Вера с трудом подавила вздох. Это ее вина, ей следовало бы объяснить дочери разницу между лучшей городской гимназией, где учеников поощряют высказывать свое мнение, и сельской школой, где учитель царь и бог, а ученики не имеют права открывать рот, пока их об этом не попросят.

– И что? – поторопила она дочь.