Виртуальная история: альтернативы и предположения

В последнее время вошло в моду утверждать, что ответ британского народа на вторжение и оккупацию не отличался бы от реакции французов, чехов и люксембуржцев. Этот вопрос, само собой, восходит к сути британского национального самосознания. В опубликованной в 1995 г. книге о военном времени на Нормандских островах журналистка газеты Guardian Мадлен Бантинг утверждает, что, поскольку “островитяне шли на компромисс, сотрудничали и братались [с захватчиками], как и жители оккупированной Европы”, их опыт “непосредственным образом бросает вызов представлению, будто Вторая мировая война доказала, что [британцы] в корне отличаются от остальной Европы”. Бантинг полагает, что пример Нормандских островов в 1940–1945 гг. подрывает “миф об отличии британского характера от характера континентальных европейцев”. В свете исследования Бантинг “узкое, националистическое понимание войны” необходимо заменить “признанием общности европейской истории в эти тревожные годы”[841]. Рецензируя ее книгу, драматург Джон Мортимер описал острова как “идеальный полигон для испытания британского характера и британской добродетели под давлением”. Он заключил, что “британцы подверглись проверке и проявили себя не лучше, а порой и гораздо хуже многих народов Европы”[842]. Даже журналистка Энн Эпплбаум в консервативном журнале Spectator написала, что “в случае нацистской оккупации британцы повели бы себя не лучше и не хуже других поверженных народов”[843]. Другие авторы представляли Британию, в которой “постепенно начали бы развиваться своеобразные отношения британцев и представителей германских вооруженных сил… и многим детям в больницах подарки дарил бы Дед Мороз с незнакомым акцентом”[844]. Другой историк полагает, что “большое количество вполне приличных британцев стало бы сотрудничать с немцами в борьбе с сопротивлением, просто чтобы установить хоть какой-то мир”[845].

Все эти комментаторы не сумели разглядеть существенное различие ситуации на Нормандских островах и на основной территории Британии. Во-первых, Военное министерство приказало островам не оказывать сопротивления захватчикам, поскольку их стратегическое значение было минимальным, в то время как в Британии Черчилль призывал людей “сражаться на пляжах” 4 июня. Сент-Хелиер, как Черчилль сказал о Лондоне, едва ли мог поглотить всю германскую армию. Во-вторых, с островов эвакуировали треть населения, включая всех физически крепких мужчин призывного возраста (и 10 000 из них безупречно служили на войне). Оставшиеся 60 000 жителей охранялись контингентом из 37 000 немцев – а это соотношение при переносе на основную территорию Британии потребовало бы от нацистов перебросить на остров тридцать миллионов солдат! В-третьих, жителей Нормандских островов нельзя приравнивать ко всем британцам, хотя внешне их города и похожи на городишки Суррея. Жители Гернси по-прежнему называют жителей Джерси “жабами”, а в 1939 г. на островах еще широко был распространен нормандско-французский язык, который был их оригинальным диалектом[846]. На долю островов приходится всего 0,1 процента населения основной территории, в связи с чем они представляют собой слишком статистически незначительную выборку, чтобы использовать ее в качестве политического барометра для остального Соединенного Королевства. География и социальный состав островов также сделали невозможным результативное сопротивление. Плоский ландшафт, высокая плотность населения, наличие в годы войны большего количества немцев на квадратную милю, чем в самой Германии, отсутствие политических партий, профсоюзов и очевидных центров сопротивления не позволяют считать острова показателем того, как отреагировали бы на вторжение нацистов лондонский Ист-Энд, шахтерские долины Южного Уэльса, северо-восточные фабрики или трущобы Глазго. Даже Бантинг признает, что “на островах не было традиции противостояния власти. Они были непреклонно иерархическими, конформистскими обществами”[847].

На самом деле свидетельства показывают, что в случае германской высадки в Британии, хотя немцы и могли бы выиграть организованные военные действия за счет превосходства вооружения и более совершенной тактики ведения боя, они столкнулись бы с неумолимой, беспощадной враждебностью вооруженного народа – пускай вооружен он и был кое-как. Чтобы завоевать страну, пехоте необходимо было оккупировать города. Армия, которая держится за свои танки и лагеря, не обязательно победоносна. На основании того, что мы знаем о событиях в Британии в мае 1940 г., совершенно очевидно, что любое германское вторжение, каким бы оно ни было жестоким, столкнулось бы с невероятно сложной задачей.