Виртуальная история: альтернативы и предположения

Замешательство, упадок духа и отчаяние из-за поражения Британии, без сомнения, обусловили бы появление коллаборационистов, руководствующихся патриотическими (пускай и ложными) мотивами. В своем романе “Вопрос верности” писатель Аллан Масси вывел некоторых лидеров режима Виши и показал, что их – по крайней мере, в самом начале – вело желание защитить свой побежденный народ, когда победа Германии стала свершившимся фактом[874]. “Королевская власть, – сказали бы в Британии, – не должна прерываться”. Узаконить новый режим, несомненно, помогли бы прецеденты 1688 г. и даже Войны роз. Среди кандидатов на роль британского Петена обычно называют Ллойда Джорджа, сэра Освальда Мосли, сэра Сэмюэля Хора, ни один из которых не фигурировал в “Черной книге” РСХА, и лорда Галифакса, имя которого там значилось. Ллойд Джордж, как и Петен, был прославленным героем войны, а также в прошлом занимал должность премьер-министра. Гитлер считал, что сможет с ним сработаться, и в январе 1942 г. сказал Мартину Борману: “Если бы у Ллойда Джорджа была необходимая власть, он бы точно стал архитектором англо-германского соглашения”[875]. Немцы знали, что он скептически настроен по отношению к войне, поэтому он, несомненно, стал бы их главным кандидатом. “Если шансы не в нашу пользу, – сказал Ллойд Джордж Гарольду Никольсону в самом начале войны, – нам точно стоит при первой же возможности заключить мир”[876]. Он повторил это в Палате общин 3 октября 1939 г. К августу 1940 Бивербрук счел, что “общественность разделилась на два лагеря: одни считают, что его должен привлечь Уинстон, а другие полагают, что его поставит Гитлер”[877]. Сам Ллойд Джордж, который в октябре 1940 г. сказал своему секретарю: “Я подожду, пока Уинстон не сломается”, – вполне мог убедить себя, что обязан вернуться к власти, чтобы смягчить худшие аспекты прямого германского правления[878].

Сомнительно, однако, что управлять Британией поставили бы Мосли, даже если бы он и готов был услужить (что маловероятно, учитывая отданный им 9 мая 1940 г. приказ сражаться, “пока чужеземцев не прогонят с нашей земли”)[879]. Ничтожные политические успехи Британского союза фашистов в мирное время сделали бы любое правительство чернорубашечников откровенно марионеточным, а как показала Франция, немцы стремились к легитимности, пускай она и была притянута за уши. Мосли всегда отдавал предпочтение Муссолини, а не Гитлеру, и к началу войны немцы ценили его не слишком высоко. В декабре 1940 г. при перекрестном допросе Мосли королевский адвокат Норман Биркетт признал, что можно “полностью отвергнуть” любое предположение, что Мосли – предатель, который взял бы в руки оружие и перешел на сторону немцев, если бы они совершили высадку[880]. Как бы то ни было, сам Мосли, который был интернирован 22 мая 1940 г., вполне мог повеситься в камере Брикстонской тюрьмы еще до прибытия немцев, ведь он лишился всяческой поддержки в результате своей довоенной деятельности, ареста и направленной против него продолжительной кампании в прессе.

Гитлер также надеялся, что сменить Черчилля на посту премьер-министра сможет невероятно тщеславный сэр Сэмюэль Хор, который ранее был одним из главных сторонников мира, а к концу мая занял пост британского посла в Мадриде[881]. Ему бы польстило такое предложение. Заместитель министра иностранных дел Р. О. Батлер также входил в число государственных деятелей, для которых Realpolitik стояла превыше чувств. Семнадцатого июня он сказал шведскому посланнику Бьорну Прицу, что “официально [он] пока будет выступать за продолжение войны, но при этом постарается убедиться, что не будет упущена ни одна возможность пойти на компромисс, если удастся согласовать приемлемые условия и ни один упрямец этому не помешает”[882]. Батлер был мастером компромиссов, считал политику “искусством возможностей” и с подозрением относился к убежденным политикам вроде Черчилля. Он также сказал Прицу, что руководить действиями правительства в отношениях с Германией должен “здравый смысл, а не бравада”. Когда его спросили о возможности установления в Британии режима наподобие режима Виши, его друг и коллега Энох Пауэлл лаконично ответил: “Рэб был администратором”[883]. Выступая за политику умиротворения с тем же энтузиазмом, что и сам Чемберлен, Батлер вполне мог счесть своим патриотическим долгом сделать все возможное, чтобы облегчить страдания британского народа, наладив работающий механизм взаимодействия с завоевателями.