Вирус либерализма: перманентная война и американизация мира

И по сей день американское общество пропитано этим сектантским протестантским фундаментализмом. Это общество, как отмечается всеми наблюдателями, очень религиозно, порой до наивности. Как следствие, оно было неспособно выработать твердую концепцию антиклерикализма, и вместо этого свело ее к понятию «терпимости по отношению ко всем религиям».

Я не принадлежу к тем, кто верит, что в силу определенных обстоятельств прошлое способно на «трансляцию атавизма». История меняет людей. Именно так случилось в Европе. К сожалению, историческое развитие Соединенных Штатов не пыталось изменить, а тем более — искоренить уродства прошлого, вместо этого поощряя их проявления в сегодняшнем дне и увековечивая их последствия, будь то интерпретация американской революции или рассуждения о заселении страны последовательными волнами иммигрантов.

Американская революция, столь высоко ценимая многими прогрессивными личностями в 1789 году и превозносимая сегодня, была всего лишь политической революцией с ограниченными социальными последствиями. Взбунтовавшиеся против английской монархии американские колонисты не хотели менять своих экономических и социальных отношений, они просто не желали больше делиться доходами с правящим классом страны, из которой они прибыли. Они хотели взять власть в свои руки не для того, чтобы создать общество, отличное от колониального режима Англии, а чтобы продолжить в том же духе, только с большей решимостью и большими доходами. Прежде всего их целью было продолжение экспансии на запад, что подразумевало, среди прочего, геноцид индейцев. Никто не сомневался в целесообразности сохранения института рабства. Чуть ли не все основные лидеры американской революции были рабовладельцами и отнюдь не намеревались менять свое отношение к этому вопросу.

Геноцид индейцев являлся естественной составляющей той божественной миссии, которую возложил на себя новый избранный народ. И не стоит полагать, что это целиком осталось в прошлом.

До 60-х годов XX столетия ответственность за геноцид была символом национальной гордости (в голливудских фильмах, например, ковбой, как символ Добра, противопоставлялся индейцу, как символу Зла) и являлась важным элементом воспитания для многочисленных поколений.

То же имело место и в отношении рабства. Прошло почти столетие после объявления независимости, прежде чем оно было отменено, причем не из моральных соображений, подобных тем, которые провозгласила французская революция, а лишь потому, что оно больше не могло служить делу экспансии капитализма. А прежде чем чернокожие американцы получили минимальное признание некоторых своих гражданских прав, прошло еще целое столетие — при этом общий расистский настрой господствующей культуры сохранялся. До 60-х годов XX века все еще имели место линчевания. Порою эти линчевания сопровождались семейными пикниками: «стопроцентные» американцы воспринимали их как праздник и позднее демонстрировали фотографии события. Теперь такие линчевания перестали быть стихийными, они практикуются в рамках «права», по которому на смерть отправляются тысячи осужденных, большая часть которых — чернокожие. Зачастую впоследствии выясняется, что осужденные на казнь на самом деле были невиновны, однако эти факты редко будоражат общественное мнение.

В утверждении американской идеологии сыграли определенную роль и последовательные волны иммиграции. Иммигранты, конечно же, не несут ответственности за те беды, которые вынудили их покинуть свои родные страны. Напротив, они — жертвы. Но обстоятельства — то есть эмиграция — заставили их отвергнуть коллективную борьбу за изменение общих для их классов или групп обстоятельств на родине и принять идеологию индивидуального успеха, царящую на родине новой. Приверженность этой идеологии поощряется американской системой ради собственной выгоды. Эта идеология тормозит рост классового сознания, которое но мере созревания наталкивается на новую волну иммиграции, регулярно прерывающую процесс политической кристаллизации. Но одновременно эта иммиграция способствует усилению коммунитарных тенденций в американском обществе, так как «индивидуальный успех» не исключает принадлежность иммигранта к общине (ирландской, итальянской и т. д.), без которой изоляция индивидуума стала бы невыносимой. Здесь снова мы видим, как укрепление этого аспекта тождественности — взращенного и поощряемого американской системой — происходит в ущерб классовому сознанию.

В то время как в Париже граждане готовились к началу «штурма небес» (коммуна 1871 года), в США банды гангстеров из разных поколений бедных иммигрантов (ирландцев, итальянцев и т. д.) истребляли друг друга, а господствующие классы с бесконечным цинизмом ими манипулировали.