Вишенка на десерт

— Вынужден вас огорчить, леди Вивьен, — издевательски хмыкает. — Но с недавних пор все же моя. И мне невероятно интересно, почему вы влезаете ко мне в кабинет через окно.

Так стыдно мне еще никогда не было. Прячу лицо у него на груди, чувствую, как горят уши. Но страх ледяной рукой сковывает сердце, продолжает биться в венах, в висках. Тело дрожит, как в лихорадке.

— Вив, что случилось? — тон смягчается.

Теплая ладонь проходится по волосам.

— Кто тебя напугал, Розочка. Неужели мы? — спрашивает другой, стоящий рядом. И я узнаю в нем своего кавалера по танцам, который представился Лайоном.

Качаю головой, еще сильнее втыкаюсь носом в шершавую ткань фрака.

— Тогда кто, Вив? Можешь нам довериться. Обещаю, никто тебя не обидит.

Глотаю комок в горле. Слезы душат, из последних сил сдерживаюсь. Я так устала надеяться только на себя, так устала никому не верить, быть один на один с проблемами. Чувствую себя слабой, как ни разу не чувствовала. Слабой и отчаявшейся. Я не знаю, кто мои враги, не знаю, насколько они сильны и могущественны. И что им маленькая Вишня, раскусят и не заметят.

Довериться хочется, даже сжимается все внутри от этого желания. Но знаю — слабость пройдет, уныние пройдет, а мои слова останутся. Останутся как оружие против моей семьи. Против лорда Роуза, против маленького Уилла… И разве имею право так поступать? Хотя бы ради брата… А будь на его месте Любчик… Зоря и Любава. Я бы хотела, чтобы мою семью кто-то защитил. И Вив, настоящая, Вив, которой на этом свете уже нет, возможно, смотрит с небес, и ее сердце сжимается в тревоге за родных. Не волнуйся, Вив, я не подведу!

— Мне… мне показалось, что кто-то преследует меня в коридоре, — частично говорю правду.

— Настолько показалось, что ты лезла по карнизу? — Торнтон, как всегда, не верит.

Вздыхаю, наконец, отлепляюсь от насквозь промокшего лацкана фрака. Но в глаза взглянуть не решаюсь, на пятно от слез смотреть безопаснее.

— Настолько… — не возражаю. Пускай думает, что хочет.

А он и думает, потому что тихо говорит Лайону оповестить охрану. Пусть поищут чужаков в доме, да расспросят, может, кто-то подозрительно вел себя, куда-то бежал, шел быстро или крался. Слуги все видят, хотя сами порой кажутся незаметными.

Я не отрицаю. Пусть ищут. Но уверена, Маска отступил. Или отступится, как только заметит, что его разыскивают. Собственно, его тяжелый взгляд я уже перестала чувствовать. Он словно наткнулся на невидимую стену, как только очутилась в объятиях герцога.

Дверь, тихо скрипнув, выпускает Лайона. Мы остаемся вдвоем.

— Может, теперь расскажешь… Здесь только мы…

Снова качаю головой. Конечно, он понял, что лгу. Но благодарна, что не давит. Возможно, именно эта деликатность и вызывает новый поток слез. Ибо я, неожиданно, снова всхлипываю. И в этот раз уже сдержаться не удается.

— Вив… Вивьен?

Закрываю ладонями лицо. Плач переходит в рыдания. Остановиться совсем не могу.

— Не надо плакать, не стоит. Все будет хорошо, — обхватывает мой подбородок, заставляет глянуть в глаза. Проводит большим пальцем по щеке, стирает слезы.

— Моя девочка… Не бойся. Я тебя защищу, я никому не позволю тебя обидеть.

Икаю от слез. Хлопаю растерянно мокрыми ресницами. Губы жжет от соли. Облизываю их. Взгляд герцога темнеет. Мое дыхание смешивается с его. И сердце уже стучит не от страха, от предвкушения. А дальше меня швыряет в какой-то темный, томный вихрь. Его губы накрывают мои, и противиться больше нет никакого желания.

Его губы, мягкие и нежные ласкают мои. Вызывают гамму неизведанных, до сих пор неизвестных моему телу ощущений. Меня никогда, никто так не целовал. Будто бы изучая, исследуя каждый уголок, пробуя на вкус и наслаждаясь удивительной магией, творившейся на наших устах.

Сопротивляться не могу, прекратить это безумие не могу. Знаю — потом пожалею. Но сейчас в этот момент просто хочу напитаться сполна лаской и нежностью, которые вряд ли когда-нибудь будут принадлежать мне.

Уже смелее поднимаю руки, зарываюсь пальцами в его волосы на затылке, и совсем не останавливаю его ладонь, которая медленно двигается от колена и выше. Внутри все млеет, тает, плавится. И голова идет кругом от пылких поцелуев. Они уже не только владеют моими губами. Они покрывают залитые слезами щеки, чувствительное место за ушком, спускаются на шею, затем снова возвращаются к губам.

Кажется, тихо стону, кажется, и сама начинаю отвечать. Перебирать жесткие волосы на его затылке, гладить ладонями крепкие плечи, целовать покрытый щетиной подбородок. Это безумие. Но какое сладкое. Какое безудержное. Оно погубит меня, и на мгновение кажется, я согласна на эту жертву. Только на мгновение. Потому что, где-то далеко хлопает дверь, скрипят половицы и становится понятно, что скоро в комнате мы будем не одни.

На смену безумию приходит ужас. Что я себе позволяю? Что он позволяет? Дочь графа и сын герцога. Моя репутация будет уничтожена до основания.

Упираюсь в его грудь, едва нахожу силы отстраниться.

— Тор… Торнтон… Лорд Торнтон… — все не могу подобрать, как обратиться. — Что вы делаете? Что я делаю?