Вишенка на торте

— Вот чурбан! — пробормотал Жан В., закатив глаза.

— Лицно я не хотел бы, стобы меня пелемесывали, когда я выласту.

— И глазом не успеешь моргнуть, как с тобой это произойдет, — заверил его папа. — Но вообще-то мне кажется, что иметь нескольких друзей противоположного пола не такая уж и катастрофа. Благодаря этому можно… ну, скажем…

Папа оглянулся на маму.

— Дорогая, а правда, что можно благодаря этому?

— Ну, — начала мама. — Можно научиться… Можно узнать, что… Дорогой, что можно узнать?

Они явно никогда раньше не задумывались над этим вопросом.

— Понимаете, — вдруг снова подал голос Жан А., только говорил он совсем тихо, еле слышно, — проблема в том, что нас не перемешивали…

Все повернулись к нему.

— Я в нашей школе вообще единственный латинский мальчик, — быстро проговорил он.

— Ты хочешь сказать, что все остальные мальчики у вас — греки? — ляпнул Жан В., который никогда ничего не понимает.

— Да нет, не греки, — со вздохом объяснил Жан А. — Все остальные — девчонки.

— Обалдеть, — выдохнули мы все хором.

— Ой-ой-ой! — проговорил папа.

— В чем дело, дорогой? — спросила мама.

Папа вздохнул, не выпуская трубку из зубов.

— Да я вот боюсь, не вступил ли наш Жан А. в подростковый возраст, дорогая.

Девчонки

— Ну молодец, — сказал я. — Так по-тупому испортить праздник.

Мы с Жаном А. лежали в темноте на двухъярусной кровати, и я слышал, как он вертится с боку на бок у меня над головой. Я так мощно накачал живот газировкой, что тоже никак не мог уснуть.

— Папа в кои-то веки пришел домой специально, чтобы…

— А я что, по-твоему, виноват, что у меня в латинской группе одни девчонки? — взорвался Жан А.

Обычно в дни чемпионата он прячет под подушкой маленький транзистор (чтобы папа и мама не услышали), и мы засыпаем под голос комментатора. Но сегодня у нас обоих было слишком тяжело на душе, чтобы интересоваться результатами футбольного матча.

— В следующий раз будешь думать, прежде чем приниматься учить мертвые языки.

— Нуллюс несчастный! — воскликнул Жан А.

— Сам ты нуллюс! — дал я отпор.

— Как будто ты знаешь, что это означает! Это же на латыни, ты, чурбан!

В этом весь он — мой брат Жан А. Даже когда злится, все равно обзывается на мертвом языке, просто чтобы это прозвучало красиво.

— Может, мне забраться наверх и поучить тебя французскому? — спросил я.

— Давай попробуй!

В ту же секунду стена содрогнулась от ударов. Это Жан В. и Жан Г. дрались у себя в комнате — как и всегда по вечерам. Обычно все начинается с боя подушками, но очень скоро дело принимает серьезный оборот, и оба пытаются наступить друг другу на лицо грязными ногами.

— Вот чурбаны эти средние! — вздохнул Жан А.

— Ты это уже говорил.

— Если я вмешаюсь, начнется настоящая бойня.

— Ты прав, — сказал я. — Нельзя, чтобы они полезли к нам, а то прольется кровь.

Мы немного полежали в темноте, прислушиваясь к их возне, пока наконец снова не настала тишина. Нам обоим не хотелось шевелиться. Мы с Жаном А. уже целую вечность не играли в сражение ногами. Что это с нами такое? Неужели мы выросли, сами того не заметив?

— А хуже всего то, — вдруг снова заговорил Жан А. через минуту, — что все они хотят сидеть рядом со мной.

— Девчонки из твоего класса? Врешь!

— Если бы, — снова вздохнул он. — Целый час рядом с девчонкой, которая ничего не смыслит в склонениях! Врагу не пожелаешь.

— Сочувствую, — сказал я. — И какая она?

— Кто — какая?

— Ну, эта, твоя соседка на латыни.

— Как будто я на нее смотрел! — усмехнулся Жан А. — Не забывай, я в восьмом классе, и у меня есть дела поважнее, чем таращиться на девчонку с кудрявыми волосами и ямочками на щеках!

Я закрыл глаза и попытался представить, как выглядит эта девчонка, но не мог вообразить ничего, кроме самого Жана А., который сидел за партой прямой как палка и с красными, как у Бэтмена, ушами.

— Красивее, чем Полина?

Жан А. там наверху чуть не задохнулся от возмущения.

— Чем кто?

— Сам знаешь — Полина, твоя давняя любовь.

В прошлом году Жан А. сходил на свою первую вечеринку, на которой были и ребята, и девчонки, и жестоко влюбился в сестру своего лучшего друга Дылды — Полину. Он бы, конечно, предпочел сходить к зубному и вырвать зуб мудрости, чем признаться в этом, но все видели сердце с их инициалами, которое он вырезал на дереве на холме.

Кончилось это плохо: в один прекрасный день во время драки с Касторами Жан А. выстрелил в ногу Полине из картофельной винтовки. Конечно, он не знал, что попадет именно в нее, но Полина все равно смертельно обиделась. С тех пор она с ним не разговаривала, и, когда они встречались у журнального ларька, чтобы купить свежий выпуск «Тинтина», оба молчали.

Бедняга Жан А.! Влюбиться — это само по себе ужасно, а если объект твоей любви еще и устраивает такую трагедию из-за какой-то там картофельной пули в ноге, тут уж и в самом деле есть из-за чего озвереть.

— Моя любовь? — проскрипел Жан А. — Чтобы я — и влюбился?! Да я уж лучше нырну в аквариум с пираньями!

— В этом ты прав, — поддержал я брата. — Зачем они вообще нужны, эти девчонки?