Вишневое лето

Положив руку мне на спину, Инго повел меня внутрь больницы. Я вспомнила об Элиасе, только когда услышала звук отъезжающей машины.

— Я его даже не поблагодарила, — сказала я, оглянувшись и прижав руку ко рту.

Инго придержал меня за плечо, побуждая идти дальше.

— Даже не думай об этом, Элиас все поймет. Потом как-нибудь найдешь возможность его отблагодарить.

Нет, я не могла просто уйти, не сказав ни слова благодарности. Но когда мы подошли к лифтам, в моем мозгу словно переключился тумблер — я теперь могла думать только о родителях.

Когда мы зашли в отделение интенсивной терапии, я надела халат. Голые стены, стерильный пол, запахи дезинфицирующих средств — мне было очень не по себе. Мы находились там, где никто не захочет находиться добровольно.

Мы прошли коридор примерно до середины, когда Инго открыл одну из дверей. И я увидела ее, мою маму.

Я стояла в дверях и смотрела на нее под ритмичный писк сердечного монитора, который меня гипнотизировал. Ее тело было покрыто проводками, ведущими к приборам, и трубочками, по которым внутривенно поступали лекарства. Мамины руки лежали вдоль тела, глаза были закрыты, а сама она была бледной, как мел.

Медленно подойдя к кровати, я взяла ее за руку так осторожно, будто она могла сломаться от моего прикосновения. Мама выглядела ужасно хрупкой. Никогда в жизни я не видела ее в таком состоянии, и это зрелище отпечаталось на внутренней стороне моих век, как клеймо.

— Карле невероятно повезло, — сказал Инго, который остановился в ногах кровати.

Я слушала его, не отрывая взгляда от мамы.

— Другой водитель выехал на встречную полосу и врезался в их машину со стороны пассажира. Твою маму зажало, и пока не приехали пожарные и не разрезали машину, ею занимались парамедики.

Я с трудом могла представить то, что он описывал, и начала плакать.

— Ее проткнуло металлическим обломком, и чудо, что при этом не был задет ни один жизненно важный орган. Она потеряла много крови и находилась в состоянии шока.

Я не отводила глаз от синяков и ссадин на мамином лице.

— Какое-то время она была в критическом состоянии, — продолжил Инго, — в основном потому, что ей не смогли сразу оказать помощь. Но после того как освободили, ей немедленно помогли. Операция прошла успешно и без осложнений. Она не сразу встанет на ноги, но я уверен, что выздоровление будет полным.

Я посмотрела на Инго, он улыбался. Нет таких слов, которые могли бы передать мою благодарность тем людям, которые этой ночью боролись за жизнь моей мамы.

— Я… не знаю, что сказать, — начала я, запинаясь, но Инго меня перебил:

— Не нужно ничего говорить, Эмили.

Слова теснились у меня в груди, но я не могла их выговорить. Вместо этого я вдруг подумала про отца.

— А что с Карстеном, как у него дела?

— Водительскую сторону почти не задело, но во время столкновения он получил двойной перелом правой ноги и множественные переломы ребер. Он вне опасности, но из-за шока его пока поместили в палату интенсивной терапии. Завтра утром его переведут в обычную палату.

— А мне можно к нему?

— Будет лучше, если ты не станешь его будить, Эмили. С ним все в порядке, и, кроме того, ты сейчас нужнее здесь. Но если хочешь, я могу сходить и взглянуть на него еще раз.

— Да, пожалуйста.

— Конечно, — улыбнулся Инго. — Присядешь?

— Я не знаю…

В отличие от меня у него не было сомнений. Инго прошел в дальний угол палаты, принес мне стул и поставил его рядом с кроватью.

— Садись, я договорюсь с медсестрами, и сегодня ночью ты сможешь остаться здесь.

Я выпустила мамину руку и бросилась на шею Инго.

— Чем я вас заслужила? — всхлипнула я, имея в виду всю семью Шварц, на этот раз включая и Элиаса.

Инго, улыбаясь, отвел меня к стулу и усадил на него.

— Эмили для нас тоже член семьи, и это никогда не изменится, — сказал он и поцеловал меня в лоб. — Ты, наверное, хочешь побыть с мамой. Если тебе что-то понадобится — я в кабинете напротив. Хорошо?

Я кивнула.

— Я буду заходить раз в час, чтобы проверить состояние твоей матери, — пообещал он, тронув меня за плечо, после чего развернулся и направился к двери.

— Большое спасибо, Инго, — сказала я ему вслед.

Оставшись в одиночестве, я придвинула стул вплотную к кровати. «Мама», — прошептала я и взяла ее за руку. Она выглядела избитой и одновременно странно умиротворенной, как будто просто прилегла вздремнуть.

Я просто сидела и смотрела на нее, чувствуя, что мои нервы на пределе. Сначала кошмарная новость, потом долгие часы неизвестности, надежд и тревог, и вот теперь я рядом, и все должно быть хорошо! Хотя страх, что что-то может пойти не так, все равно оставался.

Я чувствовала себя так, будто мою голову обернули толстым слоем ваты, так что я воспринимала все окружающее словно в тумане, хотя буря эмоций в душе все еще не улеглась.

Я погладила мамино лицо кончиками пальцев и постаралась принять то, что произошло.

***