Вишневые воры

– Ты готова? Я хочу посмотреть платья, – сказала она.

На четвертом этаже, в отделе одежды для девушек, мы нашли вывеску «Все для бала» и тут же погрузились в царство блесток, бисера и страз, тафты, тюля и бархата, от бледно-розового до бирюзового и алого. Калла усадила меня на стул у примерочных комнат, вручила мне свою сумочку и сказала, чтобы я отдыхала. Затем в течение часа она примеряла платья, которые приносила ей продавщица, а я сидела напротив, смотрела на ее ноги, то появлявшиеся, то исчезавшие под очередным подолом, и пыталась не заплакать, вспоминая Розалинду. Какие-то платья она сразу отвергла, а насчет остальных советовалась со мной. Нравится ли мне это кремовое платье с гирляндой цветов вокруг шеи? Нет, не нравится. А вон то, сапфировое, с блестящим лифом и юбкой, которой позавидовала бы балерина? Тоже нет. Да, платье красивое, но слишком яркое для нее. Среди моих старших сестер Калла никогда особенно не выделялась. Она была выше и тоньше остальных, но при этом на фоне других ее совсем не было заметно. У нее было симпатичное, но простое лицо и плавные, но не слишком грациозные движения, а в ней самой была некоторая странность, что тоже не притягивало к ней людей. Много лет спустя я увидела портрет сестер Бронте – Шарлотты, Эмили и Энн, написанный их братом Бренуэллом. Сам он изначально тоже был на картине, но потом стер себя, оставив лишь блеклый силуэт. Темноволосые, белокожие сестры Бронте напомнили мне Эстер, Розалинду и Дафни: каждая была выразительной, убедительной, исключительной. Калла же походила на тот блеклый силуэт – словно на самом деле ее и не было, словно она хотела раствориться в тенях сестер.

Я смотрела, как она раз за разом выходит из примерочной, нервно заправляя за уши прядки своей прически «под пажа».

– А это тебе нравится, Айрис? – спросила она, появившись в платье до колен, выполненном из шелковой тафты двух оттенков зеленого. Платье было без рукавов; вниз от талии, поверх темно-зеленой юбки, спускались слои сетчатой ткани более светлого тона. Это было настоящее летнее платье, и Калла в нем выглядела как фея из «Сна в летнюю ночь».

– Ты просто красавица, – сказала я, ни капли не приврав.

Уложив платье в коробку, продавщица перевязала ее лентой и отдала мне. Я понесла ее вместе с остальными пакетами на другой этаж, где Калла выбрала себе нейлоновые чулки и бюстгальтер без бретелек от «Питера Пэна». Благодаря его конусообразным чашечкам «мэджикапс» ее грудь должна была приобрести так популярную тогда форму пули. Еще она купила сумочку цвета «мерцающее серебро» и задержалась у ювелирного прилавка, где примерила серебряное кольцо с лунным камнем, подходившее к заколке.

– Классное кольцо, вам очень идет, – сказала продавщица, любуясь длинными, изящными пальцами Каллы. Калла купила и его, и серебряные серьги-кольца.

В отделе обуви она снова усадила меня на стул и перемерила почти весь ассортимент, остановившись в итоге на паре серебристых туфель без задника. Заплатив за покупку, она утомленно рухнула рядом со мной. Ходить по магазинам она никогда не любила, и я не могла понять, чем Тедди Вэндивер заслужил все это – и почему она вообще приняла его приглашение. Было в этом что-то… неправильное.

Мы уже сидели в такси и направлялись обратно к вокзалу, но оказалось, что Калла еще не готова возвращаться домой. Увидев что-то в окне, когда мы почти доехали до станции, она попросила водителя остановиться. Дождь перестал, и мы с Каллой вышли на улицу, нагруженные коробками и пакетами.

– Давай пообедаем, – сказала она, толкнув дверь ресторана «Ллевелин» на Парк-авеню.

Внутри все было из каштанового дерева – панели на стенах, кабинки и столы, барная стойка с орнаментом и рядами разноцветных бутылок, которая вполне могла бы оказаться на каком-нибудь шикарном лайнере, плывущем в Европу. Окна были витражными, и, несмотря на свисавшие с потолка люстры, в помещении было очень темно, почти как в пещере. За каждым столиком сидели мужчины в костюмах, которые курили, поедали стейки и пили виски – видимо, мужчины того же сорта, что встретились нам на платформе тем утром. Пока их жены гладили белье и меняли подгузники, они проводили время здесь; мне даже показалось, что мы заявились в какой-то частный клуб. Пока мы шли за официантом в дальний угол зала, все глазели на нас: на двух девушек, которые почему-то были не в школе.

– Может, лучше домой поедем? – прошептала я, когда мы садились в кабинку в задней части ресторана. Официант оставил нас осмотреться.

– Глупости, – ответила Калла. – Давай хоть разок сделаем что-то для себя. К тому же мы так редко проводим время вместе.

Официант принес меню и поинтересовался у Каллы, нужна ли ей винная карта. Вряд ли он думал, что ей уже разрешено покупать алкоголь, но этот симпатичный молодой человек – я решила, что он наверняка какой-нибудь начинающий бродвейский актер, – был явно сражен тем, как Калла играла роль гораздо более старшей женщины.

Она взглянула на меню, словно делала это ежедневно, и, когда он вернулся, уже была готова сделать заказ.