Вишневый сад

Старик присел на диван, такой же скрипучий и древний, как он сам. Провел по спинке: почистить надобно — и прилег, на краешек, бочком, да и затих. И словно лопнула струна — печальный, замирающий в тревоге звук. А в саду стучат топоры — тук, тук, тук... — словно забивают гроб, размеренно и глухо: это вырубают вишневый сад...

Зал затаил дыхание. Сейчас это было — единое, огромное, чуткое существо, понимающее непоправимость случившегося там, на сцене, и страдающее поэтому искренне и глубоко.

В тот самый миг, когда тишина взорвалась бурей восторга и аплодисментов, Брокмена оглушило собственное имя, вспыхнувшее в мозгу: «Брокмен!.. Я обманул тебя! Все годы в студии играли актеры, мои товарищи. Все десять лет здесь смеялись и плакали люди, потому что жило, дышало здесь настоящее искусство! Театр биробов обречен. Как говорил великий Гете, котам нужна живая мышь, их мертвою не соблазнишь. Скопировать творчество невозможно...»

Брокмен вскочил, закричал, но его крик потонул в неистовом реве зала. Люди били в ладоши и скандировали: Фи-ла-Фи-ла-Фи-ла!..

Позывные ТЕПАС назойливо стучали в висках. Передавались важнейшие новости за истекшие сутки: «Вчера на сцене, во время представления скончался выдающийся трагик нашего столетия Фил Гарден. Смерть наступила в результате...»

Брокмен отключился — это он знал. Предстояло ехать на завод. Сегодня в полночь начнутся испытания новой серии биробов...