Вишневый самурай

Я залез с головой в свой письменный стол, где должна была лежать сотовая трубка с прямым выходом на Ваню Дубай. Трубку эту когда-то преподнес мне Гоша Качели, чтобы в любое время я мог выйти на его доверенное лицо. Гоша чувствовал себя обязанным: я спас по чистой случайности его бизнес, а вполне возможно, что и жизнь…

Трубка нашлась в самом нижнем ящике. Она была завалена прошлогодними выпусками журнала «Das Beer». Я вызвал из памяти номер Вани и включил дозвон. Дубай отозвался сразу.

— Здравствуй, Туровский. Не ожидал тебя услышать, — сказал он ровным голосом.

— Дело есть, Ваня. Тут мне два твоих фрукта попались — некто Эскимос и Скала, Ночью пытались проникнуть на мою территорию. Заберешь, или в криминальную полицию их сдать?

Минуту никто не отвечал. Затем он произнес:

— Буду через полчаса.

Короткие гудки… Я сунул трубку в карман и пошел принимать душ.

Ваня Дубай был точен, как аптечные часы: ровно в одиннадцать утра он стоял на крыльце моего дома без сопровождения. Его впустила Сфинкс и проводила в гостевой кабинет, где ожидали я и Кубинец. Мы уже успели позавтракать и были в прекрасном расположении духа, чего не скажешь о Дубай: он явно злился.

— Дайте на них взглянуть! — потребовал он, опускаясь в кресло напротив меня.

Я выразительно посмотрел на Сфинкса. Она все поняла без слов и отправилась за гастролерами.

При виде хозяина Скала и Эскимос потупились, словно провинившиеся дети. Дубай удостоил их уничтожающего взгляда, скривился, словно выпил залпом свежевыжатый сок пяти лимонов, и приказал:

— У причала стоит мой катер. Пошли вон!

Эскимос и Скала направились на выход. Сфинкс посмотрела на меня, ожидая команды. Я согласно кивнул, и она выпустила ночных визитеров из дома.

— Что ты хочешь от меня, Туровский? Думаю, ты уже выяснил, зачем они к тебе залезли. Ждешь от меня каких-то объяснений? — осведомился Дубай.

Я кивнул.

— Что ж, изволь. Эскимос и Скала — шестерки.

Мало что из себя представляют, но находятся не в самом нижнем эшелоне, где обычный расходный материал, а чуть повыше. Скажем так, я бы огорчился, узнав, что они выбыли из строя, но не настолько, чтобы с горя удаляться в монастырь… Зачем они полезли к тебе — не знаю. Подозреваю, что это их личная инициатива.

— Их подрядили выбить меня и Кубинца. Мы были готовы к визиту, поэтому план сорвался, — пояснил я.

— И ты ожидаешь, что я выясню, кто подрядил моих ребят на эту работу?

— Кто-то из ваших отрекомендовал их. По ниточке можно выйти на заказчика, — предложил я.

— Узнаю все, что смогу, — пообещал Дубай.

В кабинет заглянул Ян Табачник. Я попросил его принести пива для меня, Кубинца и гостя. Через минуту он появился с подносом, на котором стояли три бокала.

— Ты варишь лучшее пиво в городе! — обрадовался Ваня.

— У меня есть еще один вопрос.

— Давай, — благодушно позволил Дубай, сдувая пену.

— Что связывало тебя и Иоланду Городишек? Ваня поперхнулся пивом и закашлял.

ГЛАВА 20

— Иоланду знаю с детства, — приступил к рассказу Ваня Дубай, — с младенчества, можно сказать. Ее мать была близкой подругой моей матери. Я старше Иоланды на десять лет. Когда ее крестили, меня взяли крестным отцом. Так что она мне родная, хотя последнее время мы общались с ней очень и очень редко… Мать Иоланды умерла рано. Вот девочка и сбилась с поводка — выросла сама для себя. Перед ней лежало много дорог, но она выбрала модельный бизнес. Не скажу, что меня это обрадовало. В какой-то момент я ее упустил, хотя, наверное, мог воздействовать… Карьера у нее поначалу складывалась удачно. Иоланду приглашали на все крупные показы в Санкт-Петрополисе, давали лучшие фотосессии. Я поуспокоился, а надо было бы надавить и процедить ситуацию… В последнее время мы с ней встречались несколько раз. Выглядела она нервной, много говорила о своих планах. Собиралась уйти в кино. Вроде были предложения от ряда режиссеров. Но она отказывалась, поскольку фильмы, куда ее звали, изобиловали постельными сценами. Иоланда хотела чего-то больше, чем просто показать грудь и ягодицы в объектив. С детства она грезила синема…

Дубай умолк, погрузившись в воспоминания. Я отхлебнул пива, не мешая ему.

— Когда ее убили, — продолжил Ваня, — я поклялся, что найду убийцу хоть из-под земли. Полиция как раз задержала одного моджахеда. Скрывался, сволочь!.. Его поместили в «Кресты». Ну, они для меня — как дом родной. Договорился с кем надо. Меня впустили на территорию, провели к нужной камере и дали полчаса. Я успел. Официальная версия — самоубийство. В аду одним гадом прибавилось!

Дубай пылал ненавистью. Убивая Самсона Епифанова, он и не подозревал, что наша полиция, как всегда, слишком поторопилась с выводами, задержав ни в чем не повинного человека.

— Бань, этот парень Иоланду не трогал, — сообщил я.

Ошибка Дубай не расстроила, наоборот, разозлила:

— Эка жалость! Значит, настоящий убийца жив…

— Его поиском я и занят.

— Даг, ты меня знаешь… Всем, чем могу… Здесь личное дело, не бизнес. Сколько надо денег — все твои. Даже если это будут мои последние деньги!