Вишни на песке (СИ)

SashaXrom Вишни на песке

…

Высокий.

Спортивно изящен.

Самоуверен.

Заносчивый… ублюдок?

Нет.

Он просто убеждён в своей исключительности.

Выглядит так. Уверенно.

Весь мир его, или будет его.

Как-то так.

Ты смотришь на него издалека. Не можешь подойти к нему сам, как это делают другие. Те, кто может говорить с ним просто так. О всяких ничего не значащих мелочах. Об учёбе, погоде, планах и прочей ерунде. Ты не можешь. Это его границы. Не он их установил, но он их обозначил.

Есть ты…

Есть он…

А вы…

Были… где-то и когда-то…

Будете… где-то и когда-то…

В прошлом, в будущем и никогда в настоящем.

Эпизод 1

Летом хорошо. Когда ты мал настолько, что вся жизнь кажется бесконечным приключением. Когда погода всегда хорошая. Когда люди вокруг добрые, а царапины заживают так быстро, что ты не успеваешь почувствовать боли.

— Ваня, далеко не убегай, — голос матери строг и категоричен, — чтобы я тебя не искала.

— Ты его ещё к своей юбке привяжи, — насмешливо противоречит отец. — Беги, Ванька, только влипнешь куда, не жалуйся и не ной.

И маленький Ванька бежит по деревне, всей грудью вдыхая прозрачный деревенский воздух. Ему восемь лет. Он счастлив. У него всё хорошо. Он бежит по пыльной дороге, взбивая босыми ступнями мелкий песок и пугая дремлющих у дороги кур. Он бежит, вскидывая над головой подобранную по пути палку. Это его рыцарский меч — впереди битва с драконом. И пусть дракон — это деревенский флегматичный бык Федя, который отказывается вступать в бой. Всё равно злобный дракон повержен, а Ванька уже несётся дальше, крича победное:

— Эге-ге-гей.

Впереди ещё много сражений и много побед. Тридевятое королевство ещё не видело такого храброго рыцаря как Ванька.

— Полцарства за коня, — кричит Ванька, размахивая палкой.

Только что он пытался оседлать мирно похрюкивавшую в луже соседскую свинью, но свинья, скинув храброго рыцаря, спряталась за воротами.

— И царскую дочь в придачу, — Ванька не был бы рыцарем, если бы расстраивался по пустякам.

Деревенские уже давно привыкли к непоседливому и шумному мальчишке. Его не остановить ни замечанием, ни окриком, ни хворостиной. Для Ваньки есть только его мир, а остальные всего лишь часть его приключения.

Он бежит по деревне, за деревню, вдоль леса, туда, где совсем близко искрит на солнце река. Он любит вот так, запылившись по дороге, вспотев и задыхаясь от солнечного жара, с разбегу упасть в прохладные волны реки. А затем вынырнуть, отфыркиваясь, как заново родившись.

Всегда его забег заканчивается так. Всегда. Но не сегодня. На полной скорости, почти у самого берега, он вдруг останавливается, словно впечатавшись в невидимую глазу стену. Замирает.

В голове отголосок его недавнего крика: «И царскую дочь в придачу».

Царская дочь стоит у самой кромки, осторожно трогая пальцами ноги подбирающуюся к берегу воду. День близится к своему концу, и солнце клонится к закату, щедро разливая кругом угасающие лучи. Отблески света путаются в листве, траве и златокудрых волосах царской дочери. Волосы влажными завитками чуть вьются у шеи, не достигая плеч. Одна прядь убрана за ухо, и солнце, подсвечивая это маленькое аккуратное ушко, придаёт царской дочери ещё больше сказочности и волшебства. Ванька не видит её лица, он смотрит только на волосы с запутавшимися в них лучами солнца и на розовое леденцовое ушко. Ваньке восемь, и он верит в сказки. Он стоит за спиной царской дочери и не дышит. Она же продолжает трогать пальцами ноги воду, только трогает, не пытаясь зайти дальше.

— Эй, — шёпотом зовёт Ванька.

Он не знает, как правильно следует обращаться к царским дочерям. Она, медленно повернув голову — Ваньке, разомлевшему от жары, каждая секунда движения златокудрой головы кажется долгой минутой, настолько это приятно — вскидывает вверх длинные ресницы и смотрит на незваного гостя царственным взглядом иссиня-голубых глаз.

— Чего вылупился? — звонким мальчишеским голосом спрашивает царская дочь.

И Ванька отмирает. Солнце, почти полностью закатившись за горизонт, забирает с собой душный обжигающий морок. С реки в лицо Ваньке дышит прохладой, и он заново смотрит на расколдованную царскую дочь. Перед ним не девчонка, как ему показалось. Его ввели в заблуждение совсем не мальчишечья хрупкость, прямая спина и, конечно же, золотые волосы, мелкими и влажными колечками прилипшие к шее.

— Ты кто? — спрашивает он.

За все свои восемь лет жизни он впервые видит обладателя розового леденцового ушка, которое так и хочется укусить, чтобы проверить, а правда ли оно из сахара.

Незнакомый мальчишка хмыкает, отводит взгляд от Ванькиного лица на свои босые ноги. Шевелит пальцами, глубже утопая в мокром прибрежном песке.

Ванька терпеливо ждёт ответа. Вот удивились бы его родители, узнав, что у их сына есть такое качество.

— Я Давид, — наконец, отвечает мальчишка.

— Я не видел тебя раньше, — говорит Ванька, продолжая рассматривать нового знакомого.

Всё в нём необычно.

Имя. Такого Ванька и не слышал никогда.