Visions of Inequality: From the French Revolution to the End of the Cold War

К счастью, были и более серьезные исследования, которые пытались представить более широкий и менее предвзятый взгляд на распределение доходов, даже если они использовали неоклассическую маржиналистскую систему в качестве основной теоретической рабочей лошадки. Я имею в виду "Теорию распределения доходов" Бронфенбреннера и "Распределение доходов" Яна Пена, опубликованные в начале 1970-х годов. В этих книгах заработная плата и прибыль определяются через предельное ценообразование на факторы производства. Однако при рассмотрении доходов от факторов производства оба автора отмечают наличие других действующих сил: на отдачу от капитала влияют монополии и концентрация экономической власти; на доходы от труда влияют профсоюзы, коллективные переговоры, инфляция, монопсонии и даже несправедливое ценообразование на сырье из развивающихся стран. Оба обсуждают подходы Рикардо и Маркса, а Бронфенбреннер также рассматривает сторонников недопотребления (Сисмонди, Хобсона, даже Маркса) и предложенную ими связь между неравенством доходов и макроэкономическими циклами. Он также сетует на отсутствие интереса к распределению доходов и "спячку" этой темы в современном американском академическом сообществе. И Бронфенбреннер, и Пен представляют политику доходов (популярную в начале 1970-х годов как способ борьбы с инфляцией), налогообложение и государство всеобщего благосостояния. Хотя и не вполне убедительно, каждый из них пытается перейти от неоклассического ценообразования на факторы производства к распределению личных доходов. Обе книги указывают на рост доли труда в послевоенной Западной Европе и США как на опровержение Маркса (чей анализ, как показано в главе 4, предсказывал снижение доли труда), и обе уделяют значительное место кейнсианским и калецким макроэкономическим теориям распределения факторных доходов. Даже если макротеории распределения факторных доходов действуют на очень высоком уровне абстракции (подход Калдора, ставящего долю труда в прямую зависимость от решений капиталистов о сбережениях, пожалуй, лучше всего иллюстрирует их удаленность от реальности), они все равно поддерживают связь с классической экономикой и классовыми различиями.

Бронфенбреннер и Пен были очень хорошими писателями. Их книги пронизаны легким чувством иронии и особенно забавны в своих язвительных нападках на экономистов, которых они не одобряют. Для Пена это Калдор и Калецки, которых он критикует несколько раз, хотя и довольно несправедливо (хотя, по крайней мере, некоторые из менее известных работ Калецкого таким образом доводятся до сведения читателей). Пен также, что несколько странно, нападает на Маркузе и "новых левых". Презрение, с которым он относится к высказываниям Маркузе о выборе работы и досуга, "репрессивной толерантности", роли рекламы и т. д., возможно, оправданно; ошибка здесь в том, что он уделяет слишком много внимания авторам из "Новых левых", чьи работы имеют весьма малое отношение к исследованиям распределения доходов.

Одной из важных работ того периода - не написанной в столь увлекательной манере и не часто цитируемой сегодня, но поднявшей вопросы, которые остаются с нами на протяжении десятилетий, - стала книга Джеймса Мида "Справедливая экономика". В ней неравенство доходов рассматривается статически и динамически, и, таким образом, вводятся темы передачи преимуществ (и недостатков) от поколения к поколению, наделенности и ассортативного спаривания. Мид также пытается преодолеть (методологический) разрыв между функциональным и личным распределением доходов и гораздо больше, чем другие авторы, подчеркивает вклад доходов от капитала в общее неравенство. Это заставляет его отстаивать право собственности работников как способ расширить владение финансовыми активами и тем самым разорвать квазиавтоматическую связь между ростом доли капитала и увеличением межличностного неравенства.

Бронфенбреннер, Пен и Мид - немногие известные мне исключения из основного неоклассического подхода к распределению доходов. Иначе как можно охарактеризовать работу, проделанную в ту эпоху? Возможно, сказав, что в течение столетия, отмеченного двумя мировыми войнами, коммунистическими революциями по всему миру, огромным уничтожением собственности и "человеческого капитала", конфискациями, национализациями, гиперинфляцией, безработицей и принудительным трудом, неоклассические экономисты предпочли сосредоточиться на моделях бесконечно живущих агентов с гарантированными правилами завещания, с полным знанием всех будущих состояний мира, включая будущие решения всех других "агентов" - словом, они представляли мир, который с настоящего момента и до неопределенного будущего был полностью определен и известен как таковой всем участникам. Создавалось впечатление, что они хотели, чтобы их модель мира как можно больше отличалась от мира, в котором живут люди.

Три типа исследований неравенства при капитализме