Високосный, 2008 год

– «Давай, ты лучше в туалет вместе со мной сходишь. Я по-большому, а ты… понюхаешь!» – расставил всё по местам Платон.

Но Гудин на этот раз затаил обиду, ожидая подходящего случая для реванша.

Через несколько дней Платон поделился с Иваном Гавриловичем недавно услышанным:

– «Виктор Ерофеев сказал в «Апокрифе», что люди добрые, с чистым сердцем, и живут более шестидесяти лет. А те, у кого камень на сердце, чья совесть нечиста, и умирают раньше!» — как товарища, обрадовал поначалу Гудина Платон.

– «Вот, видишь, мне уже шестьдесят пять лет и я живу. А тебе пока только пятьдесят девять! Тебе осталось ещё год!» – подразумевая, что ещё неизвестно, пройдёшь ли ты этот рубеж, схамил Гудин.

– «Так умирают рано те, у кого хоть совесть есть!» – быстро нашёлся и отомстил ему Платон.

Тут же Гудин похвастался вошедшей к Платону Надежде:

– «Мы, вот, поставили холодильник!».

– «Да, вдобавок крепко, на хороший фундамент!» – добавил Платон, тонко намекая на своё главное участие в этом деле.

– «Теперь дело за тобой, промыть его изнутри!» – не преминул дать указание начальнице Гудин.

– «Внутренние болезни – дело женское!» – уточнил Платон.

На обновлённое место за столом Платона вскоре подсела перекусить и новая уборщица Нина Михайловна. Она поделилась с хозяином помещения своими домашними проблемами, жалуясь на зятя:

– «А он занимается хиромантией!».

– «Как это?!» – нарочно спросил Платон.

– «Гадает по руке!».

– «А я-то подумал, что… презервативами!» – схохмил насмешник, пытаясь этим закрыть неинтересную для себя тему.

Постепенно их общий холодильник стал заполняться продуктами, поначалу, в основном, принадлежащими Платону.

Глядя на помятый тюбик из-под хрена, только что возвращённый Надеждой и Ноной, не то радостно, не то возмущённо, Платон не то спросил, не то констатировал, … как трус, в присутствии лишь мужчин:

– «Девки! Вы мне весь хрен отсосали!».

– «А ты и не заметил?!» – не преминул влезть со своим комментарием бывалый Алексей.

– «От кайфа!» – внёс неясность балбес Гудин.

В последнее время как-то оживился Алексей. Видимо дела у него пошли лучше.

Полукровок как-то опрометчиво высказался о евреях:

– «Во всём виноваты евреи!».

Но тут же осекся, увидев Платона, тихо прокомментировавшего Гудину:

– «Хотя бывают и такие, готовые продать своих!».

Еврейские штучки Алексея периодически всё же проявлялись. То он заставлял новыми коробками рабочее место Платона, а то он при аврале при наклейке этикеток взял и увёз часть готовых коробок сверх планового заказа, тем самым заставив Платона делать дополнительную работу в ночное время.

Тогда Платон решил действовать по давно использовавшемуся им старинному принципу – бить ворога его же оружием. Он обставил рабочее место Алексея избытком готовых коробок, которые тот должен был вывезти заказчику, но задерживался с этим.

В результате нижние коробки под воздействием веса верхних, слегка сплющились, а вся их стопка угрожающе наклонилась, позже обрушившись на стол Алексея и его компьютер. К счастью всё обошлось без ущерба.

Другой раз Платон сразу первым пошёл в атаку:

– «Опять проспал?!» – язвительно спросил он Алексея, отдавая ему давний должок.

– «Или пробки?!» – добавил он, не дождавшись ответа опешившего коллеги.

– «…в ушах!» — теперь уже ещё и уточнил он молчащему Алексею.

И это молчание было весьма странным, потому, что капризность Алексея проявлялась часто при его возмущении кем-либо, доходя даже до скандальности.

– «Что, никто не мог отключить всего одну кнопку? Все же с высшим образованием!» – шкодливо возмущался он на просьбу Надежды отключить от общей сети электрошкаф с неработающим рубильником.

– «Алексей! Даже люди без всякого образования и то знают, как в словах каталог и квартал правильно ставить ударения! А тут ты предъявляешь претензии врачу и биологу!» – выдал Платон пламенную тираду, и нарочно, исключая из этого списка себя – технаря, а подразумевая лишь Гудина и Павлову.