Високосный, 2008 год

В конце пиршества, уже сами переставшие пить, Борис и Юрий пытались всё-таки, как-нибудь споить и Платона, но безуспешно.

Тогда Борис попытался опустить непокорного.

Он сначала расспросил Платона, чем тот занимается, где живёт, на чём ездит. Он явно искал у него слабину. И, по своему мнению, нашёл! Это был автомобиль. Волга Платона против его ино внедорожника.

Борис пытался доказать преимущество своего авто. Платон и не спорил, пытаясь лишь объяснить зазнайке, что по принятому для оценки полезности, например, вооружения, критерию «эффективность – стоимость» его Волге, при её условиях эксплуатации, просто нет равных!

Но инспектор Газпрома был далёк от высшей математики и сложной системотехники. И когда он, всё ещё не слыша, начал влезать уже в детали по поводу мощности двигателя, вдруг вмешалась Ксения. Она строго и менторски посадила нувориша на место, объяснив ему, что у Платона, в отличие от него, нет необходимости каждый день ездить на работу из области, так как бесплатное метро у подъезда, а до работы – ближе чем, до гаража.

Борис так и сел на отведённое ему место. Но не столько от аргументов, сколько от напора возмущённой женщины. А тут ещё и Платон решил расставить все точки над i, обращаясь персонально к пьяной парочке:

– «Мужики! Важно не то, какая у мужика пиписька, а то, сколько он в своей жизни совершил удачных соитий!».

Под всеобщий удивлённый хохот, беспредметный спор завершился.

Вскоре все разошлись и разъехались.

А на работе Платона всё шло своим чередом.

Однако увидев в отношении к себе со стороны Надежды политику двойных стандартов, Платон несколько потерял теперь интерес и к работе и к сотрудникам.

После редкого, но срочного утреннего посещения Платоном поликлиники, Надежда неожиданно вскипела:

– «Я тебе сказала… больше, чтоб никакой поликлиники по утрам!».

С этого года коллектив ООО «Де-ка» пристрастился к чешскому пивному ресторану «Пилзнер» на Покровке. После одного из таких редких обедов, возвращаясь по внутренней стороне бульварного кольца к Воронцову Полю, все зашли в знакомый Платону с далёких времён Детский городок.

И Платон вдруг вспомнил эти посещения. Они как будто быстро замелькали перед его глазами яркими, красочными картинками.

Позже он добавил к своим воспоминаниям и необыкновенный вкус газированного напитка – наверно лимонада – с чем-то вприкуску, наверно с коржиком.

Там же он впервые, ещё неосознанно, почувствовал и неизведанные эротические ощущения при виде симпатичных девочек, высоко залезавших по стене, качающихся на качелях и прыгающих через верёвочку…

Как длинная верёвочка ремонта не вилась, но и она закончилась. Платон возвратился на своё старое, но отремонтированное место. И у него от тишины, как от счастья, поначалу даже чуть ли не закружилась голова.

Платон сидел теперь один в своём рабочем помещении. Появилось больше свободы. Никто не мешал, не отвлекал ненужными разговорами, пустой болтовнёй.

Теперь можно было спокойно творить: никто не подсматривал, и сплетничать теперь стало не с кем и не о чем.

После ухода Платона на своё постоянное рабочее место, Гудин не преминул злорадно проводить его:

– «За мой стол больше не садись!».

– «Ты его обоссал, что ли?!» – грубо было ответил Платон, тут же поправляясь:

– «Я имел ввиду, осквернил!».

Платон думал, что Гудин опять обидится на него, но нет!

Во время наклеивания этикеток, Платон уронил одну банку на пол и решил, что поднимет её, откатившуюся на значительное расстояние, позже.

Когда вошёл Гудин Платон решил не утруждать его и, как футболист, попросил того лишь подбить банку ногой в его сторону.

Какого же было удивление Платона, когда Гудин нагнулся и рукой поднял банку, передавая её Платону со словами:

– «А что? Мне трудно, что ли?!».

Да! Растёт Гаврилыч в моих глазах! Ещё не всё в нём потеряно человеческое! – удовлетворённо подумал Платон.

В очередном разговоре Гудин поведал ему о новых решениях Думы, на что Платон, обрадовавший собеседника, заметил:

– «Наконец-то Дума додумалась, что российский народ состоит не только из олигархов и чиновников, и приняла поправки к закону, увеличивающему количество майских праздничных дней за счёт январских!».

А далее уже Иван Гаврилович умиротворённо предложил:

– «Пойдем, покурим!».

– «Как это?!» – удивился Платон очередной глупости коллеги.

– «Ну, я покурю, а ты… постоишь!» – не унимался нахал, издеваясь над некурящим Платоном.