Високосный, 2008 год

На следующий день, на последней процедуре, автор подарил виновнице своё творение. Поблагодарив, Оля оценила его, как шедевр.

Ну, а в этот день, в среду, провожали теперь и Павла Александровича Бурьянова.

С утра Павел передал Платону уже свои гостинцы, которые не хотел везти домой: печенье, конфеты, сахар, лимон, и даже ветчину.

Платон искренне поблагодарил Пашу за его душевный порыв.

И опять, не успел Павел получить выписные документы, как на его место поселили уже немолодого мужчину Дмитрия, до этого временно, в течение двух дней, невольно пребывавшего в отдельной палате.

Но, в конце концов, документы были выданы. Прощание вылилось в простое, насколько позволяли больные руки, дружеское рукопожатие.

А после обеда Платон со своими рукописями засиделся в коридоре, и не зря. Подсевший в кресло и ждущий транспорта, очередной выпускник по просьбе Платона поведал ему правду об отце Митрофане, с коим он прожил бок обок почти три недели.

Он рассказал о том самом иноке, попе-раскольнике, коим по неведению и чужим наветам считал отца Митрофана Платон.

Он уже и сам обратил внимание, с какой любовью, теплотой и уважением отец Митрофан провожает своего бывшего сопалатника, пожилого инвалида на костылях.

Это и дало толчок расспросам Платона о священнике, в миру звавшемуся Валентином Валерьяновичем Дмитриевым.

В четверг уже провожали Николая Владимировича Матюшина, возвращавшегося домой и на работу в трест «Мосстроймеханизация», где он, будучи мастером, занимался подъёмными механизмами.

На прощание Платон подарил ему, с раннего утра пришедшее в голову и спровоцированное хорошей погодой, стихотворение:

Погода шепчет: «Уходи!»,
Иль даже шепчет что похуже?!
Проблемы те же у ноги.
Да и не стали они уже.

Но курс лечения прошёл.

И Николай домой вот едет.
Хоть бог погодой снизошёл,
И Коля наш о доме грезит.

Но, что поделаешь, ребята?

Такой теперь у нас удел.
Спина бы не была горбата,
И дольше жизненный предел.

В дорогу Коле пожелаю

Здоровья, счастья и тепла!
Ты победишь недуг. Я знаю!
На то надеюсь очень я!

А за ним, в пятницу, наступала очередь и Юрия Владимировича Кравцова. Вдохновение, полученное от сочинённого в четверг, утром, Николаю, позволило поэту сходу сочинить нечто аналогичное и для Юрия.

Платон записал оба стихотворения и передал их посвящённым, ознакомив Юрия со стихом для Николая, но, не сделав наоборот.

Ю.В. вот тоже уезжает
Под пятниц колокольный звон.
Его палата провожает.
Прощается с палатой он.

Я пожимаю твою руку.

Гляжу и в серые глаза.
Мы разогнали вместе скуку,
Поставив боль на тормоза.

На время мы забыли даже

О болях адских по ночам.
Не стало никому здесь гаже.
Спасибо сёстрам и врачам!

И вот теперь с тобой прощаюсь,

С читателем моих трудов.
Но встретиться я зарекаюсь, —
Пройдёт, пускай, хоть сто годов, —

На этом месте и в палате,

Где месяц прожили не зря.
Где утешение в салате
Мы находили иногда.

Тебе теперь, друг, пожелаю:

Здоровья, счастья и тепла!
Надеюсь и, пожалуй, знаю
Не сдашься ты ведь никогда!

А на месте Павла тем временем уже основательно обосновался Дмитрий Константинович Булдаков – высокий, черноволосый и голубоглазый мужчина с волжским говорком. Он чем-то напоминал Платону его двоюродного брата Сергея Комарова из Выксы, особенно тембром голоса и манерой говорить. Он тоже работал квалифицированным рабочим.

В связи с завершением сеансов массажа, Платон посвятил стихотворение и симпатичной, добросовестной, изящной массажистке Елене, которая массажировала и Юрия тоже.