Високосный год

Повернув голову, я оцепенел. Моё тело покрылось мурашками. Ужас сковал меня всего. На подоконнике была сцена из моего детского кошмара: та самая «выплывающая картина», подсвечиваемая одной свечой. И тут я чётко осознал, что в детском кошмаре была именно икона с изображением Иисуса Христа! Я галопом выскочил из комнаты и попытался открыть входную дверь, чтобы выбежать в подъезд, но замок не слушался! Чёрт возьми, он не открывается! Что происходит? Я боялся развернуться, мне казалось, что сейчас ко мне по воздуху поплывёт эта икона и там будет вовсе не Иисус! Тогда я забежал на кухню, закрыл за собой дверь и схватил там ещё одну свечу. Я судорожно зажёг церковную свечку и стал глубоко вдыхать воздух. Из окон в квартиру проникала тёмная ночь. Я прислушивался к каждому шороху за стеной. Как же мне было страшно! Господи, я просто оцепенел! Вновь, как в детстве, я остался один на один со своим кошмаром:

— Мне нужно просто проснуться. Просто проснуться…

Но здесь не получится избежать дальнейшего развития событий, просто проснувшись. Проснувшись… Или…

— Проснуться! — почти воскликнул я от какого-то нового озарения и тут же осекся, боясь быть услышанным кем-то или чем-то. Я вновь стал читать «Отче наш». Внутри меня что-то изменилось, но страх не отступал. Всё-таки немного успокоившись, я осознал, что сейчас происходит что-то очень важное для меня, и только я сам могу решить эту задачу. В тот момент мне казалось, что я переместился в другую реальность. Реальность, где действуют совсем иные законы, где на первом месте стоят духовные вещи, а не материальные, как в нашем мире. Все прочие заботы и земные хлопоты, казавшиеся жизненно важными, растворились в происходящем со мной. Вспомнив мамины пирожки я, насколько это было возможно, постарался взять себя в руки.

— Мне нужно выйти из кухни. Я должен закрыть этот вопрос. Всё, назад пути нет, — я перекрестился и, начав читать вслух «Отче наш», открыл дверь. Прикрывая ладонью горящую свечу, я медленно двигался в сторону комнаты. Шаг за шагом, безостановочно читая молитву, я шёл навстречу своему кошмару:

— Отче наш, Иже еси на небесех!
Да святится имя Твое, да прии́дет Царствие Твое,
да будет воля Твоя, яко на небеси́ и на земли́…

Коридор был не длинным, и до дверного проёма в комнату оставалось буквально три метра. Проходя мимо входной двери в квартиру, я немного смалодушничал и на всякий случай дёрнул ручку: замок по-прежнему не поддавался. Стало очевидно, что какая-то неведомая сила отсекла от меня любые пути, кроме дороги в свой страх. Что ж, так тому и быть.

Я точно помнил, что, убегая из комнаты, оставил свет включенным. Но сейчас оттуда разливалась тьма. Ещё раз перекрестившись, я шагнул внутрь. В нос ударил запах сырости. Несмотря на горящую в руке свечу, невозможно было ничего разглядеть. Не было ни шкафа, ни окна, ни стен с обоями. Это была не моя комната. Я обернулся назад, и меня охватила новая волна ужаса: исчез коридор, входная дверь, кухня — всё, всё исчезло. Исчезла вся квартира. Осталась только тьма и подвальная сырость. Поняв, что другого выхода у меня нет, я решил разглядеть место, в котором оказался. Стали слышны еле уловимые звуки ударяющихся о камень капель. Я постоял ещё. Очертания помещения потихоньку начали проясняться. Похоже, какой-то подвал. Стены и пол выложены из камня. Потолка я так и не увидел. Впрочем, как и входа/выхода. Пожалуй, немного просматривалась часть каменной лестницы, уходящей куда-то наверх. Возникло ощущение, что это средневековая темница. Видимость не улучшилась. Скорее, я стал чувствовать. Да-да, именно чувствовать, чувствовать пространство. Это было новое, необычное ощущение. Но я быстро с ним свыкся.

И вдруг я отчётливо услышал чьё-то прерывистое, затруднённое дыхание. Недалеко от меня возник женский силуэт. Она сидела спиной ко мне на каком-то металлическом стуле, прикованная к нему и с зафиксированной головой. Все мои чувства обострились. Растрепанные волосы, на теле лохмотья, ссадины и синяки на лице. Стало понятно, что её пытали и сидит она тут уже довольно давно. С левой стороны между рёбер виднелась глубокая кровоточащая рана, которая, очевидно, должна была скоро её прикончить. Благодаря каким-то странным приспособлениям глаза были постоянно открыты и бесконечно таращились во тьму. Она выглядела очень измученной. Мне стали передаваться её чувства: жуткая безысходность, полная потерянность во времени и пространстве, желание провалиться в забытье. Вдруг моя свеча потухла, и я услышал шаги, доносящиеся с лестницы. И в этот момент я ощутил весь ужас несчастной пленницы. Она начала беспокойно дергаться и стонать. Я чувствовал, что ей становится всё хуже и хуже.

В следующий момент всё прояснилось.