Високосный год: Повести

Степан Артемьевич еще раз осмотрел луг, выкошенный примерно наполовину. Остальная трава стояла нетронутой. Силосные культуры были посеяны на соседнем поле. Он попросил жену подождать и поднялся на взгорок. Оттуда увидел издали тракторную силосорезку и грузовик. Машины медленно двигались по участку. Степан Артемьевич вернулся к жене.

— Силосуют, — сказал он облегченно.

— Ну вот, а ты переживал. — Лиза взяла его за руку, и они пошли дальше.

Опять гора, высокая-высокая… Они взбирались по ней к Борку с передышкой. Степан Артемьевич заметил:

— Природа здесь с размахом, Если луг — так на три версты, а гора, так впору альпинистам на нее взбираться. А простор какой!

Лиза окинула взглядом окрестность:

— Да, здесь воздуха много, видно далеко…

И вот опять они в своей маленькой уютной квартире. Правда, совхозные строители похвастаться отделкой не могли: половицы уже рассыхались, краска на косяках кое-где облупилась. Но все же это был дом. Лиза сразу принялась мыть посуду, в ее отсутствие Степан Артемьевич складывал тарелки в раковину, их накопилась целая груда. Горячей воды не было, пришлось пустить в ход мыло и соду. Степан Артемьевич повинился:

— Прости, что у меня накопилось столько немытых тарелок.

— Меня это не удивляет. Ты ведь мужчина. К тому же директор. Это звучит: ди-рек-тор! — с ласковой иронией сказала Лиза, впервые за эти дни рассмеялась, и Степан Артемьевич порадовался веселой минутке.

— Ну, положим, вымыть посуду я бы мог без труда. До меня это как-то не дошло. Некогда было. Впрочем, я не оправдываюсь.

— Хорошая черта характера — не оправдываться, будучи виноватым. А чай-сахар у тебя есть? А что мы будем варить на обед?

— Чай и сахар есть. Были еще яйца, только недельной давности.

— Посмотрим, — сказала Лиза. — Сходил бы ты еще в лавочку, купил чего-нибудь съестного.

Он взял хозяйственную сумку и отправился за покупками.

Вечером они смотрели телевизионный фильм. Какую-то легкомысленную оперетку, с танцами, шампанским, поцелуйчиками и интрижкой. Но Лисицыных оперетка не веселила.

Выключили телевизионный приемник, в квартире стало тихо. Лиза устроилась на диване, подобрав ноги. Степан Артемьевич сел поближе к жене. Хотелось обнять ее.

4

Пока Лисицын ездил на похороны, Яшина старательно трудилась за него. Из нее, наверное, получился бы неплохой директор. Однако она все же чувствовала беспокойство: кабинетная работа мешала ей как следует следить за качеством сеноуборки. В отделениях совхоза работали участковые зоотехники, Ангелина Михайловна им доверила, но свой глаз надежнее. Участковые — молодые девчата, недавние выпускницы техникума, еще были неопытны, а механизаторы гнались за выработкой и не всегда и не во всем были аккуратны. Потому Яшина и волновалась.

Вечерами она, выполняя поручение Лисицына, занималась оценкой полей, лугов и пастбищ и расчетами по животноводству. По всему выходило, что комплекс хозяйству пока не по плечу, сомневалась она и в возможности тысячной прибавки в надоях. В ближайшее время возможно поднять годовой надой на буренку только на четыреста — пятьсот литров. Управляющие отделениями и бригадиры-животноводы, с которыми она советовалась, подтверждали ее прогнозы.

Когда Лисицын появился в конторе, Яшина обрадовалась, и глаза ее засветились.

— Я уж тут совсем было запарилась, — сказала она. — Сиди да пиши… От посетителей отбоя нет. Ваше кресло подобно мощному электромагниту, — притянет — не оторвешься…

— Что верно, то верно, — согласился Степан Артемьевич. — Но привыкайте. Когда-нибудь станете и директором.

— Нет уж, спасибочки. Это не для меня, — полушутя ответила Яшина. И тут же высказала опасение, что недосохшую скошенную траву нельзя ни прессовать, ни стоговать, — солнца совсем нет. Сено не сохнет.

— А если пустить то, что скошено, на сенаж? — предложил Лисицын.

— По-моему трава слишком влажная. Я поеду в луга и проверю. И вот, Степан Артемьевич, то, что вы просили, — она положила перед ним папку с расчетами.

Лисицын стал неторопливо их просматривать, прочел изложенные главным зоотехником выводы и спросил:

— Значит, с комплексом у нас не выйдет?

— Да. И за год-два удои возможно поднять только на четыреста — пятьсот кило.

— Спасибо за столь кропотливый труд. Я хорошенько ознакомлюсь с вашими расчетами, — сказал Степан Артемьевич.

На улице громыхнул автомобильный мотор, заскрипели тормоза. Лисицын увидел в окно, что подошел грузовик с фургоном, покрашенным зеленой краской. В кабинет тотчас вбежал маленький, шустрый Сергей Герасимович. Он поздоровался и накинулся на супругу:

— Черт побери! Будешь ты кормить меня обедом или нет? За три дня ее диктаторства, — он уже теперь обратился к Лисицыну, — представьте, за три эти дня она ни разу не сварила домашних щей! Дети питаются всухомятку, я бегаю в столовку. А знаете, как у нас в столовке… Сегодня-то хоть накормишь обедом?

— Сегодня обеда тоже не будет. Еду на покосы, — ответила Ангелина Михайловна. — А ужин, так и быть, приготовлю.