Вита. Книга 1

Ах, глупый, бедный Донал…

Как будто свет вернулся в мир,

Рыбак тот больше не грустил,

Счастливый улыбался.

И Шон как солнышко сиял,

И мать с любовью привечал –

Ах, наконец, дождался!

Но вот однажды в час дневной,

На лодке в море вновь ушел,

Тот глупый, бедный Донал…

– Лёш, а как зовут отца Шона? – чуть слышно шепнула Вита.

Алекс вместо ответа лишь скорчил гримасу и закатил глаза.

А фейри сына позвала,

Такие молвила слова:

– Ах, Шон, прошу, уйдем со мной,

Ведь здесь тебе не место!

Отец твой смертный обречен,

Не догорит закат ещё,

Как он утонет в море.

Я знала это наперед,

И потому я здесь, с тобой.

Ты должен жизнью жить иной,

Среди смертных –

Нет нам места.

– Ты знала это наперёд,

Ты знала, что отец умрёт?

Ах, глупый, бедный Донал…

Слёзы, которые так и просились на глаза с первых аккордов песни, всё-таки не удержались и покатились по щекам.

Но почему молчала ты?

Ведь ты могла предупредить,

И он бы жив остался.

Шон в гневе матери кричал,

Но фейри, только покачав

Устало головою, ему ответила:

– Сынок, отец твой сам себя обрёк:

Кто с волшебством связался,

Тот век недолгий проживёт,

Или безумие убьёт,

Или сразит несчастье.

Ах, глупый, бедный Донал…

Забудь о нём!

Есть путь иной!

Уйдем, любимый мой, со мной!

Тебе открою новый мир,

Он недоступен смертным.

Но полукровка мать отверг,

Его обуял страшный гнев,

Он проклял эту фейри.

Шон к морю кинулся тотчас,

Но солнца свет уже угас,

И было слишком поздно.

Не возвратился уж назад

Ушедший навсегда рыбак

Ах, глупый, бедный Донал…

Ева всхлипнула жалостливо, и это от Лёхи не укрылось. Брови парня удивлённо взлетели, а в руках уже через мгновение появилась пачка салфеток.

Ева благодарно кивнула. Но Белов этим не ограничился, принялся аккуратно стирать с её щек потекшую тушь. Ева замерла, не дыша, от его прикосновений.

А Шон ударил залихватски по струнам, выдав финальный куплет.

А сын его, в суму сложив

Всё, что успел отец нажить,

Ушел прочь на рассвете.

С тех пор он бродит средь людей,

Поёт он песни о себе,

Чтоб каждый знал и всем сказал:

Не верьте лживым фейри!

Чтоб каждый знал и всем сказал:

Не верьте лживым фейри!

Как глупый, бедный Донал…[1]

Песня смолкла, и по пабу прокатился нестройный одобрительный рёв. Посетителей в этот час было немного, но каждый старался выразить восторг во весь голос.

Шон кивнул благодарно, отложил гитару и вернулся за стойку.

– Ну… ещё по одной! – усмехнулся он, открывая бутылку.

– За тебя и твою песню! – охотно подхватила тост Ева. Зажмурилась от крепкого обжигающего напитка, и тотчас выпалила: – Это ведь твоя песня?

– У каждого ирландца есть свои любимые песни… – туманно начал Шон. – Мы вообще любители спеть хорошую…

– Я не об этом, – Ева твёрдо решила получить ответ. – Она твоя?

Он посмотрел в глаза. Усмехнулся коротко и зло.

– Моя.

Ева смущённо опустила ресницы, ошеломлённо покачала головой.

– Никогда не верь фейри, Вита! – уже гораздо веселее добавил Шон. – Все фейри – редкостные дряни! Лживые дряни. Кроме нас с тобой, разумеется!

Ирландец подмигнул игриво, виртуозно разливая ещё по одной.

– Так давай за нас, красотка! Алекс, где твоя?

***

После ещё пары тостов Шона окликнул один из посетителей, и хозяин отошёл ненадолго.

Вита рассеянно скользила по залу уже не совсем трезвым взглядом, заблудившись в собственных мыслях. История фейри-полукровки, изложенная в виде красивой баллады, проникла в душу неожиданно глубоко.